Эйзенхауэр - [138]

.

И всё же в высших американских кругах шла борьба за власть. Полагали, что демонстрацией преданности Эйзенхауэру Никсон стремится создать себе благоприятный имидж, чтобы выдвинуть свою кандидатуру на президентских выборах 1956 года. Близкие к Дуайту сотрудники Белого дома, особенно руководитель аппарата, бывший губернатор штата Нью-Гемпшир Шерман Адаме, пресс-секретарь Хагерти и министр финансов Хамфри, которых отчасти поддерживал госсекретарь Даллес, считали, что Никсон явно демонстрирует симпатии к «старой гвардии» республиканцев, а это, в случае его выдвижения, может привести к поражению партии и возвращению к власти демократов.

К этому времени лидером Демократической партии всё более четко проявлял себя Эдлай Стивенсон, критиковавший внешнюю политику Эйзенхауэра за недостаточное обеспечение мирного сосуществования с СССР, а внутреннюю — за отказ от проведения глубоких социальных реформ и особенно за колебания в вопросе полной десегрегации. Кампания Стивенсона могла оказаться тем более успешной, если бы тягаться с ним пришлось не очень опытному и изобретательному правому республиканцу Никсону.

В этих условиях особенно усилились авторитет и влияние Адамса. Д. Рестон из «Нью-Йорк таймс» убеждал читателей, что сторонники Эйзенхауэра стремятся сосредоточить контроль над Белым домом и связь с больным президентом в руках Адамса, потому что в противном случае укрепятся позиции Никсона, что приведет к его выдвижению кандидатом на президентский пост в 1956 году^{714}. Опытный политический журналист Ричард Ровер отмечал, что Адамс «считает себя сторожем, назначенным президентом, и предпринимает всё, что в его силах, чтобы поставить мистера Никсона на место»^{715}.

О том же свидетельствует огромный личный фонд Адамса в Архиве Библиотеки Эйзенхауэра^{716}. Его описи показывают, какую огромную работу взял на себя руководитель аппарата. Около 35 тысяч листов документации свидетельствуют, что Адамс принимал тысячи людей, с тысячами других переписывался, определял, кто может быть допущен к Эйзенхауэру.

Пока в коридорах исполнительной власти велась подспудная борьба, не выходившая за рамки приличий, президент сравнительно быстро выздоравливал. Сперва врачи разрешили ему слушать газетные новости, затем позволили читать прессу самому, наконец, допустили, чтобы Хагерти и Уитмен, а иногда и прилетавший в Денвер Адамс знакомили его с политическими новостями и получали согласие на те или иные акции.

В определенном смысле болезнь президента пришлась на удачное время. В международных отношениях сохранялся «дух Женевы», и пропагандистские нападки в духе холодной войны поутихли. Во внутренних делах также было затишье, ибо президентская кампания еще не началась.

Постепенно Эйзенхауэр возвращался к руководству страной. Он почувствовал прежнюю энергию, стал вновь принимать близко к сердцу недостатки, обнаруживавшиеся в том или ином звене государственной службы. Видимо, почти случайно он ознакомился с докладами о положении в Женском армейском вспомогательном корпусе. Оказалось, что армейские медицинские сестры жили в почти неприспособленных помещениях, продвижение по службе было крайне медленным. Женщин принуждали уходить в отставку сразу по достижении пятидесяти пяти лет, даже если им оставались месяцы до выслуги, обеспечивавшей достойную пенсию. Пренебрежение начальства проявлялось даже в том, что корпусом руководил полковник, тогда как другими звеньями вооруженных сил командовали генералы.

Президент написал новому председателю Объединенного комитета начальников штабов Максвеллу Тейлору длинное письмо, требуя немедленно принять меры^{717}. Тейлор сразу же занялся положением дел в корпусе. Полковник Инее Хайнс, командующая корпусом, стала генералом^{718}.

Вероятно, Эйзенхауэр не хитрил, когда говорил знакомым, что собирается после окончания президентского срока удалиться на покой. В эти недели он обсуждал планы улучшения хозяйства в своем имении, преимущества различных пород скота. 25 октября ему разрешили первую прогулку. С этого дня его здоровье быстро пошло на поправку. 11 ноября он с женой вылетел в Вашингтон, откуда после нескольких встреч с помощниками и министрами уехал в геттисбергское поместье для полного восстановления сил.

Там он продолжал встречаться как с друзьями, так и с официальными лицами. Почти все они прямо или косвенно затрагивали вопрос о дальнейших планах. Дуайт, как правило, уклонялся от ответа. Скорее всего, он действительно еще не определил, решится ли выдвинуть свою кандидатуру на второй срок, полагая, что это будет зависеть от состояния здоровья. Кроме того, как и перед первыми выборами, он не хотел проявлять повышенную активность, будучи уверенным, что шансы на переизбрание окажутся значительно выше, если «служения отчизне» от него потребует народ.

Что же касается медицины, то доктор Снайдер, великолепно знавший не только состояние здоровья своего единственного пациента, но и его склад ума, считал, что, скорее всего, в случае вторичного избрания срок его жизни (американцы говорят life expectancy — ожидаемый жизненный срок) увеличится. Он говорил об этом с Мейми, которая с ним полностью согласилась, добавив: «Я просто не могу поверить, что работа Айка завершена»