Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия - [5]
В конце своего царствия королева стала неумолима к тем, кто домогался от нее высших титулов. С 1573 по 1603 г. она возвела в пэрское достоинство только одного человека и позволила двоим унаследовать титулы предков. Упорство Елизаветы вызывало недовольство дворянства, стремившегося таким путем повысить свой социальный статус и добиться политического влияния. Но даже высшие государственные деятели, члены тайного совета, оставались простыми рыцарями, так и не добившись от нее титулов, а получивший пэрство Берли довольствовался лишь баронским званием. О ценности титулов и возможности именоваться лордом в глазах современников свидетельствует наивная гордость мудрого политика и уравновешенного человека Берли своим новым статусом, его снобистское стремление выдать дочь замуж за одного из его подопечных молодых аристократов: он последовательно предлагал ее руку графам Эссексу, Саутгемптону и Рутленду, которые один за другим откупались от этого брака.
Престиж и притягательность принадлежности к пэрству были велики, даже несмотря на заметное падение в XVI в. его материального благополучия. Разорение и денежные затруднения тюдоровской аристократии — сюжет, хорошо исследованный в научной литературе[18]. Нас он будет интересовать с точки зрения изменений в психологических установках этого слоя.
Одно из следствий материального оскудения английского пэрства — ослабление внутренних барьеров и увеличение количества браков с неравными по рангу партнерами. Если в 1485–1569 гг. половина браков пэров и их наследников мужского пола заключалась в своем кругу, то во второй половине столетия это относилось лишь к одной трети аристократов. Остальные искали партию в среде юристов и государственных чиновников, как правило, выходцев из джентри, и даже в купеческих семьях. Желание поправить финансовые дела при этом выступало очень ясно. Удивительно яркое свидетельство тому — история графа Стаффорда, который безуспешно уговаривал (!) богатого лондонского горожанина отдать дочь за его сына и прибегал для этого к посредничеству олдермена и самого лорда Берли. Горожанин же отказывался и заявлял, что выдаст ее за человека одного рода занятий с ним[19]. Но часто мезальянсы с богатыми купеческими наследницами или вдовушками имели место при повторных браках, когда пэр уже имел от жены-дворянки наследника и чистота рода была обеспечена. Елизавета крайне отрицательно относилась к подобным бракам, поэтому за время с 1561 по 1591 г. только сын маркиза Винчестерского женился на дочери купца, но и она в предшествующем браке уже сделалась дворянкой. Лишь в самом конце века начались послабления, и вышеупомянутому примеру последовали еще пять пэров[20].
В конце XVI в. Т. Вильсон оценил совокупный доход английской аристократии (1 маркиза, 19 графов, 39 баронов и 2 виконтов) в 220.000 ф. ст., то есть в среднем чуть больше 3,5 тыс. на каждого. При этом преуспевали единицы, а большинство сталкивалось с серьезными затруднениями. Единственным способом продержаться на прежнем уровне для пэрства было обращение к поддержке короны: служба при дворе, получение должностей, пожалований, пенсий, подарков, монопольных патентов и проч. Пэрство не чуралось и предпринимательской деятельности. По данным Л. Стоуна, во второй половине XVI — начале XVII в. 78 % аристократических семейств в той или иной степени были заняты в бизнесе. Среди различных видов их деловой активности на первом месте — участие в паевых товариществах и торговых компаниях, вложение денег в кораблестроение и пиратство, горнорудные работы[21]. Это существенно для понимания психологии английской аристократии и отношения дворянства вообще к такого рода деятельности. Очевидно, что ни граф Кумберленд, препираясь с лондонскими купцами из-за цен на шерсть или торгуя захваченными в пиратском налете красителями и пряностями, ни графы Эссекс или Лейстер, в чьих руках была сосредоточена монопольная торговля иностранными винами, ни другие не опасались нанести ущерб своей репутации причастностью к столь неблагородным занятиям.
Однако бизнес был для них уступкой велению времени. В целом же стиль жизни аристократии определялся традицией. Почти для всех она была связана с двором, исключение составляли лишь северные лорды, проводившие большую часть жизни в своем «медвежьем углу». Непременным условием жизни при дворе была роскошь: наличие городской резиденции в Лондоне, богатых выездов, многочисленных слуг, дорогого и экстравагантного гардероба. Неотъемлемое достоинство аристократа — щедрость, открытые двери и стол для дворянской клиентелы, меценатство, содержание театров и т. п. Колоссальная расточительность, превосходящая всякие разумные пределы, превратилась при блестящих дворах Генриха VIII и Елизаветы в одну из определяющих, сущностных характеристик аристократии. Типичным ее времяпрепровождением были балы, представления, процессии, театральные зрелища, спорт, охота. Ренессансное учение о достоинствах и добродетелях человека, преломленное в трактатах об «идеальном придворном», оказало на английскую аристократию благотворное воздействие. Если в начале века многие пэры, даже занимавшие высшие государственные должности, с трудом писали, то к концу столетия большинство молодых аристократов имело хорошее университетское образование, владело новыми и древними языками.
