Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия - [11]

Оживление интереса к происхождению предков и их славным деяниям, массовая запись генеалогий в это время — важный симптом, указывающий на сохранение престижа дворянского статуса, стремление утвердить самоценность этого сословия в обществе на закате века куртуазии и рыцарства. Родословные легенды и поколенные росписи, в зависимости от добросовестности составителей-герольдов и их заказчиков, уводили корни английских дворянских родов в нормандское, а то и в англосаксонское прошлое, а клиенты с наиболее необузданной фантазией настаивали на включении в свои генеалогические древа Брута и Энея, Яфета, Ноя и самих прародителей человечества — Адама и Евы. Наряду с этими фантастическими, но вполне «законными» с точки зрения современников притязаниями, возникает и масса фальшивых генеалогий, доказывающих древность недавно аноблированных семейств, или незаконно, на основе совпадения или созвучия фамилий, связывающих неприметные семейства с древними аристократическими родами и т. п.

В этих условиях стремление Тюдоров сохранить в чистоте традиционную иерархию общества превращает генеалогию в инструмент их социальной политики и вызывает к жизни беспрецедентное в ее истории начинание. Генрих VIII повелел герольдам совершать регулярные визитации во все графства страны, целью которых была проверка родословий всего английского дворянства и законности прав на гербы и титулы. Они продолжались до конца XVII в. Герольды проверяли достоверность родословия, опираясь как на письменные, так и материальные свидетельства: исследовали приходские записи, королевские грамоты о земельных дарениях, пожаловании должностей и проч., манориальные документы; обследовали изображения старинных гербов на фасадах домов и витражах, спускались в родовые склепы, где изучали рельефы и надписи на саркофагах, и т. д.

Инструкции, данные герольдам, относительно источников, на которые они могли опираться при своей проверке, проливают свет на то, что считалось в Англии убедительным доказательством дворянского происхождения. Единой и стройной системы здесь не сложилось, и герольдам приходилось иметь дело с разнородными и подчас косвенными данными. Таковым доказательством мог, например, служить факт, что чьего-либо предка призывали в парламент королевским письмом. Отсюда следовало, что в те времена он признавался пэром, следовательно, был знатным человеком, и потомки его являются джентльменами. Приоритетную роль среди документов играли те, что характеризовали отношения с королевской властью: записи и грамоты, доказывающие принадлежность к прямым держателям земель от короля, о получении должностей в королевском управлении и связанных с ними титулов и проч.

Те генеалогии, которые в ходе проверки были признаны достоверными, заносились в «Книгу визитации» и регистрировались в Герольдии. Те же, кто незаконно присваивал себе славные родословные, подвергались публичному поруганию: списки с их именами оглашались принародно, а затем надолго вывешивались на крестах в главных городах графства[49].

В ходе визитаций выявлялась масса фантастических и фальшивых родословий и гербов, которые свидетельствовали как о горячем стремлении многих и благородных, и неблагородных людей приписать себе более высокий социальный статус, так и о коррупции герольдов, удовлетворявших эти требования. Один из таких вопиющих случаев открылся в 1616 г. и вызвал скандал: герольд Йорка возвел во дворянство лондонского палача, дав ему герб, составленный из гербов королевства Арагон и Брабант[50]. Однако если герольды оказывались ревностными, то претендентам на древние генеалогии приходилось, в свою очередь, проявлять предприимчивость и сообразительность. Они не только подделывали документы и печати к ним, но иногда накануне визитации предпринимали поистине героические усилия: так, семейство Уэллсборнов из графства Бэкингемшир, рядовые джентри, происходившие к тому же из йоменов, сочли более лестным для себя родство с графом Монфор, ради этого подделали средневековые грамоты и печати, «подтверждающие» родословную, поместили в местную церковь довольно похожую имитацию рыцарского надгробия XIII в., снабдив его именем никогда не существовавшего «Уэллсборна де Монфора», якобы сына графа Симона де Монфора; к нему присовокупили подлинное надгробие XIV в. с гербом Монфоров, а затем наняли местного каменщика, который высек необходимое число саркофагов «предков», доведя линию до XVI в.[51]

Чтобы повысить свой престиж и продлить родословную, к этому способу прибегали и пэры: в начале XVII в. лорд Ламли привез из Дарема и поместил в фамильный склеп три подлинных средневековых надгробия, но, по всей видимости, не его предков, а к ним добавил одиннадцать подделок[52]. Подобных курьезных примеров было великое множество.

Увлечение генеалогией и геральдикой, захватившее в XVI в. и знать, и джентри, выразилось в том, что генеалогические древа, гербы, геральдические символы стали непременной и привычной деталью оформления интерьеров частных домов и общественных зданий в тюдоровскую эпоху.

XVI — начало XVII в. — золотой век английской генеалогии, которая развивалась уже не как прикладная дисциплина, а как самостоятельная наука. Усилиями елизаветинских ученых-антиквариев и историков XVII в. — У. Бартона, У. Пола, Т. Джекилла, С. Арчера, У. Кемдена, У. Ламбарда, Р. Гловера и др. — были созданы коллекции родословий английского дворянства, включавшиеся, как правило, в местные истории графств. Вершиной этих трудов стало собрание генеалогий английского баронства, подготовленное Дугдейлом