Европейские поэты Возрождения - [36]

И ни забот не ведаем, ни скуки.

«Для мастера не может быть решенья…» Перевод Евг. Солоновича

Для мастера не может быть решенья

Вне мрамора, где кроется оно,

Пока в скульптуру не воплощено

Рукой, послушной воле вдохновенья.

Так для меня надежды и сомненья —

Все, Госпожа[86], в тебе заключено,

И тут уже искусству не дано

Оборонить меня от пораженья.

Меня убьют не чары красоты,

Не холодность твоя сведет в могилу

И не судьбы превратной торжество,

Но то, что смерть и состраданье ты

Несешь в себе, тогда как мне под силу

Лишь смерть извлечь из сердца твоего.

«Молчи, прошу, не смей меня будить…» Перевод Ф. Тютчева

Молчи, прошу, не смей меня будить.

О, в этот век преступный и постыдный

Не жить, не чувствовать — удел завидный…

Отрадно спать, отрадней камнем быть.

«Он зрел картины божьего суда…» Перевод Евг. Солоновича

Он зрел картины божьего суда,

Он побывал в чистилище и, зная,

Дорогу в рай, достиг при жизни рая,

Чтоб молвить правду, воротясь сюда.

Зачем, зачем горит его звезда

И над моим гнездом, не угасая,

Когда на свете нет такого края,

Где злее бы к нему была вражда?

О Данте речь. Его могучей лире

Неблагодарный не внимал народ:

Издревле слава недостойных — шире.

Когда б достиг я Дантовых высот,

И я бы счастью в этом злобном мире

Его печальный предпочел исход.

«Не правда ли — примерам нет конца…» Перевод Евг. Солоновича

Не правда ли — примерам нет конца

Тому, как образ, в камне воплощенный,

Пленяет взор потомка восхищенный

И замыслом, и почерком резца?

Творенье может пережить творца:

Творец уйдет, природой побежденный,

Однако образ, им запечатленный,

Веками будет согревать сердца.

И я портретом в камне или в цвете,

Которым, к счастью, годы не опасны,

Наш век могу продлить, любовь моя, —

Пускай за гранью будущих столетий

Увидят все, как были вы прекрасны,

Как рядом с вами был ничтожен я.

« Перевод Евг. Солоновича

Ты пламень разжигал, чтоб вновь задуть,

Ты снова убивал меня и снова.

Не я стенаю: тень меня былого

Слезами скорби омывает грудь.

Я говорю с тобой о наболевшем,

Для страшных стрел твоих неуязвим.

Зачем же целить в пустоту из лука?

Что древоточцу в дереве истлевшем?

И не позор ли гнаться за таким,

Кому ходить — не то что бегать — мука?

ТЕОФИЛО ФОЛЕНГО [87]

Из поэмы «Бальдус» Перевод С. Ошерова

Квази во всех городах эст один обычай антиквус:

Друг контра друга идут легионес мальчишек и бьются

Камнибус; а из-за них интер взрослых случаются свары.

Я не видебам еще, чтобы столько сшибал желудорум

С дуба мужик, лаборандо шестом иль увесистой палкой,

Ежели даре он хочет свиньям прожорливым корму,

Сколько виде́ре я мог камней, кум свисто летящих,

Квандо баталиам вдруг затеют мальчишки, эт застит

Светум дневной не туча камней, но истошные крики,

И Стефанус сильней эт сильней бушует темнестой.

Бальдус, как дикси уж я, в тех схватках частиссиме дрался;

Семпер анте других сорванцов ин битвам летит он,

Крутит суам пращам эт мечет круглые камни.

Солюс такую порой он подымет пылищу, что небо

Застит илла, а он, тесня врагов-инимикос,

Их, словно фульмен, разит и орет «давай!» во всю глотку,

Воплибус в души друзей возвращая доблесть-виртутем.

Часто ломали ему черепушкам, как омнибус храбрым

Военачальникам, но не могли принудить монстраре

Зад свой врагу: чуть завидит он кровь — плюс силы прибудет,

Так, если перец толочь подольше — магис он пахнет,

Выше деревья растут, если их подрезать дилигентер.

Лучше суб груда камней согласен с витой расстаться

Бальдус, чем наутек пуститься и праздновать трусо.

Только воротится в дом героус, кровью покрытый,

Максимус вмиг учиняет грабеж он в курятнике, ибо

Яйца потребны ему черепушкам лечить и утробам:

Раны он клеит белком, набивает брюхум желтками.

Мать ему в горе твердит (ведь пуглив амор материнский):

«Сын мой, ми нате, зачем синяки ты и ссадины копишь?

Богом тебя заклинаю, оставь, ноли тангере камни,

Битвы покинь: ведь и так на диаболум рожей похож ты».

Бальдус инквит в ответ: «Вы хотите, чтоб трусом прослыл я,

Шлюхи отродьем, ослом, мужиком кухонным, ублюдком?

Кредис, что я соглашусь повсеместную славам утратить?

Есть ли бесчестье хужей? И вам, о матэр, неужто

Дела и вовсе нет до гонорем нашего дома?

Воло похвастаться вам, но не тем, что такой молодчина

Я, а тем, что могу кум всемибус съесть потрохами

Тех, кто ублюдком меня назовет эт вас дицет шлюхой!

Разве родитель мой Берт — рогоносцис? За честь его цептум

И даже двести раз готов я с витой расстаться!

Матэр, что толку реветь? Уступите, цедите сыну!

Цедите камни швырять, подстрекандо к сраженью, дозвольте,

Чтобы, возросши, носил я арма с доблестью вящей.

Сурсум тормашками все летят, кого ухвачу я

За волоса: не поможет им йам ни уменье, ни сила.

Звант меня паладином одни, гигантом другие,

Ибо мекум никто не сравнится ин битвис искусством.

Всех впереди, я от градис камней увернуться умею,

Санус я, здрав, невредим, молодец экс омнибус лучший,

Люди найдутся всегда, что, видендо, как я снаряжаюсь,

Все приготовят для нас, что потребно ин потасовкам,

Время ль сбираться на бой иль вести без фине сраженья