Европад - [47]

Вечерние улицы были пустынны, Филипп ехал, не торопясь, стрелка спидометра слегка переваливала за красную черту, разрешенные в городе пятьдесят километров в час, и снова возвращалась на место. Мимо них иногда со свистом проносились молодые лихачи, Филиппа это не трогало. Он знал цену себе и возможностям своей машины.

— Вот справа, только что проехали, российское посольство. Землю еще Николай I у одной из курляндских принцесс в январе 1837 года купил. Перед началом строительства царь приказал привезти на участок сто сорок девять подвод земли из России. Он был первым, кто приобрел в Берлине участок для своего посольства. Его примеру в 1860 году последовала Франция, в 1884-м — Великобритания.

В 1842 году архитектор Кноблаух завершил перестройку находившегося на участке дворца в стиле рококо в здание классического стиля. А через сто лет постройки, как и прилегающие кварталы, были разрушены авиацией союзников во время бомбежек. Восстановление закончили в пятьдесят втором. Теперь это маленький город, в нем имеются даже своя школа и бассейн. С размахом. Огромное здание.

У них перед фасадом бюст Ленина стоял. Так его сначала колпаком закрыли, потом перенесли во двор посольства. Да… Говорят, что на отделку парадной лестницы пустили розовый мрамор, который Гитлер приготовил для памятника в Москве. Десять лет назад во время путча тоже казус был: бульварная газетка «BZ» вышла с черной полосой на фотографии Горбачева и статьей, что его убили. Тут же портрет генсека в траурной рамке появился на здании советского посольства. Часа через три его сняли. Вместе с послом. Кажется, Кутузов была его фамилия. Проиграл, бедняга, свое Бородино.

Эля совершенно иссякла. Молчал и Филипп. Промелькнула Александерплатц, они развернулись и помчались обратно.

Глянули на «Адлон», зайти Филипп не предложил. Эля не решила для себя, следует на это обидеться или нет. «Пожалуй, не стоит. Все-таки мы знакомы только несколько часов», — пискнуло второе «я». Проехали в узкий проход, оставленный ремонтниками под Бранденбургскими воротами.

Еще десяток минут, и остановились на ее углу.

— Вот мой дом. Огромное вам спасибо.

— Не за что. Вы мне доставили большое удовольствие.

Филипп вышел из машины, открыл дверцу, помог выбраться. Похоже, он считал, что на сегодня приключение исчерпано. Эля привыкла к более нахальным манерам местных мужчин. В картине прощания не хватало последнего штриха. Он последовал.

— Вам можно позвонить?

— Конечно.

Эля раскрыла сумочку, достала визитку.

— В редакции меня застать трудно, но по вечерам я, как правило, дома. Спать ложусь не раньше двенадцати. Вы долго рассчитываете быть в Берлине?

— Не знаю. Как дела пойдут. Не меньше недели… Может, совсем останусь.

Понять, шутит Филипп или говорит серьезно, было невозможно.

— Спокойной ночи.

Запах мужчины и дорогого одеколона кружил голову.

Филипп посмотрел, как Эля открыла своим ключом подъезд, и уехал.

Неизвестно, сколько счастливых людей было сегодня в этом городе. Эле впервые за последние полгода казалось, что она в их числе. С этим чувством она и уснула.

А днем позвонил Филипп, пригласил в ресторан. Эля побежала в парикмахерскую. Надо было срочно наводить марафет. Она почему-то решила, что это будет главный вечер ее жизни.

ГЛАВА 32 ВЕСНА В БЕРЛИНЕ

Филипп шел по Кудамму. Правильное наименование улицы Курфюрстендамм. Все называют ее сокращенно. Привычнее и нежнее.

Когда Берлинов было два, восточники имели свою главную улицу — Унтер-ден-Линден, западники свою — Кудамм. Исторический центр Берлина с театрами, скверами, памятниками, государственной библиотекой и университетом Гумбольдта в потемневших от веков старинных зданиях на Унтер-ден-Линден отошел к ГДР, как и Алекс — площадь Александерплатц, названная по имени русского императора Александра I, и прекрасный Музейный остров, пропитанный ароматами древних миров и легенд Двуречья.

На долю Западного Берлина остались площадь Звезды в Тиргартене, садово-парковый ансамбль вокруг сияющей на солнце жемчужины старого города, величаемой, как и триста лет назад, замком Софии-Шарлотты, великолепная кирха Памяти на Кудамме, построенная кайзером Вильгельмом I в конце XIX века, виллы и немногоэтажные кирпичные постройки, уцелевшие при обстреле, да еще ряд зданий и улиц со следами великих событий прошлого.

Разрушенную английской авиацией во время ночного налета 23 ноября 1943 года кирху Памяти заново отстроили, да так, что удалось не только сохранить кружево призраков, застывших на ней во время бомбежки, но и засветить рядом с руинами два волшебных фонаря — высокие многогранники-витражи из разноцветного стекла с пылающими сердцами внутри. Этот ансамбль, с какой точки на него ни смотреть, всегда неповторимо прекрасен, но на фоне падающего на Кудамм вечернего неба он оживляет в памяти фантасмагорические образы с полотен Гойи или струящиеся во времени, как бы меняющие очертания живые пространства Эль Греко. Это чудо второй половины XX века сотворил архитектор Эгон Айерманн.

Но даже оно погоды в Западном Берлине не сделало — здесь так и жили без центра. Променад-аллеей стала единственная большая улица, да и та на границе с ГДР — Кудамм. После объединения в Германии, как в доме Облонских, все смешалось. Центром Берлина оказались то ли Бранденбургские ворота, то ли Тиргартен, то ли Паризерплатц, переходящая в Унтер-ден-Линден с примостившимися под старыми липами посольскими особняками.