Европад - [45]

— Как вам спектакль?

— Что сказать? Ничего особенного. Не потрясает, представление о жизни не меняет. Но сделано профессионально… А вам?

Эля поспешила перебросить мяч своему собеседнику.

— Я не большой знаток театра, но и я не в восторге. Не трогают меня ни эти герои, ни их проблемы. Все-таки хочется, чтобы в драме мысль присутствовала.

— Согласна. Мне, к сожалению, предстоит еще сегодня поработать… — перескочила Эля на другую тему.

Филипп неподдельно удивился:

— Работать? На ночь глядя?

— Такая у меня противная работа… — Эля сначала хотела сказать «собачья», но вовремя заменила слово на более удачное. — Я журналистка, мне надо сразу после спектакля взять интервью у героя-любовника. Его недавно в третий раз показывали в криминальном сериале. Читатели требуют подробностей. Сколько раз женат, где дети, на какой машине ездит? Редактор хочет в ближайший номер засунуть. Тем более театр завтра с утра в другой город отбывает.

— Да, действительно. Ситуация безвыходная. Можно я вас подожду? — неожиданно сказал Филипп.

— Конечно, буду очень благодарна, — Эля даже не пыталась скрыть своей радости. — Я постараюсь побыстрее, хорошо?

Филипп и здесь проявил верх благородства:

— Работа — это святое. Я никуда не тороплюсь. В «Адлон» пускают в любое время суток.

— Вы остановились в «Адлоне»?! — У Эли заметно дрогнул голос. Было отчего.

Есть слова-символы. Шестисотый «мерседес», вилла в Ницце, подлинный Сальвадор Дали на стене офиса, жена «Мисс Европа»… Отель «Адлон» — в их ряду.

Кто из берлинцев не знает эту дорогущую гостиницу, в которой жили Чарли Чаплин и Альберт Эйнштейн, английские принцы и арабские шейхи, где президентский номер стоит несколько тысяч долларов за ночь? Всем жителям города известно, что и Президент США Джордж Буш-младший со своей свитой останавливается в «Адлоне» во время визитов в Берлин. Не более чем в сотне метров от Бранденбургских ворот, в начале Унтер-ден-Линден, по соседству с российским и британским посольствами. Отель сровняли с землей во время войны и лишь недавно восстановили, с немецкой точностью воссоздав один из символов довоенного Берлина.

— В «Адлоне». Фирма платит. Место удобное, ничего не скажешь.

Развивать тему не пришлось. Эля поспешила за кулисы. Ее уже ждали. Диктофон на стол, началась работа.

— Поздравляю вас. Это было потрясающе. Я просто в восторге…

— Спасибо. Стараемся, делаем, что можем. Акустика в зале неважная, трудно работать.

— Читатели нашей газеты внимательно следят за вашими творческими успехами, в своих письмах просят рассказать о вашей жизни, планах, семье.

И начался еще один спектакль одного актера с выверенными паузами и доверительными интонациями.

О том, как он с детства мечтал о театре, о Мастере, который заметил и оценил. О счастливой и горькой судьбе актера, когда принадлежишь не себе, а публике и зависишь от репертуара, воли режиссера и еще десятка случайных вещей.

— Что касается личной жизни… — последовала томная пауза, — то здесь я совсем неинтересен для моих поклонниц. Я однолюб по природе, моя жена работает в нашем театре, моя любовь в этом спектакле и есть любовь всей моей жизни…

— Ах, как трогательно! Как редко в наше время. Спасибо, что нашли возможность…

— Это вам спасибо.

Эля распрощалась и, стараясь не выглядеть суетливой, поспешила в фойе. Там, удобно расположившись на кожаном диване и вооружившись неизвестно откуда взявшейся газетой, терпеливо ожидал Филипп. Рядом пристроилась Элина норковая шуба. Не последняя мода, но из целых шкурок. Не склеенная греческими умельцами из обрезков. Кто понимает, быстро заметит разницу. И мужской плащ.

Сердце у Эли прямо остановилось от радости. Ох, как хорошо иметь такого слугу, помощника, милого друга. Одним словом, мужа!

— Ну, и как? Не влюбились?

— Ничего особенного. На экране он заметно интереснее. Мне показалось, что он не слишком умен.

— Актеру это не обязательно.

Казалось, театр остывал после недавнего эмоционального напряжения. Последние люди-призраки покидали его.

ГЛАВА 31 ПОСЛЕ СПЕКТАКЛЯ

Вышли на улицу. Прохладный воздух приятно освежал голову. Дождь, который обещали синоптики, похоже, отменили, чтобы не портить Эле чудесного настроения.

Эля сразу загадала: предложит Филипп взять такси, или начнутся тягомотные расспросы о том, как далеко она живет и какая ближайшая станция метро? Заодно подсчеты в уме стоимости проезда. Как это все противно, как она устала от этой бесконечной арифметики!

Конечно, в берлинском метро, особенно в его западной части, вполне безопасно даже поздним вечером. Но спускаться в подземку в норковом манто, тем более в сопровождении красивого мужчины… Брр… Такая перспектива способна испортить настроение и простушке, не только даме с претензиями.

Эле хотелось расспросить о сотне вещей. Но она твердо знала женские правила игры: дай высказаться мужчине. Подожди, пока он проявит инициативу.

Филипп не заставил себя долго ждать.

— Вы сможете показать дорогу домой?

— В каком смысле? — не сразу врубилась Эля.

— У меня за углом машина. Но город знаю неважно. Только центр, да и то так себе. Поэтому выбор у меня невелик. Или лазить по схеме города, или довериться штурману.