Еврейские народные сказки. Том III. Сказки евреев арабских стран - [175]

— Я известен всем как Асмодей, я распространяю людские злодеяния по всему миру. Я строю козни против молодоженов, я похищаю красоту девушек и порчу их сердца.

Сказал ему [Соломон]:

— Ты занимаешься только этим?

Снова заговорил [Асмодей]:

— С помощью звезд я навожу безумие, и мне часто приходилось убивать⁷.

Ашмедай в раввинистической литературе становится царем демонов, но процесс перехода в этот статус совершался постепенно, начиная с первых веков нашей эры. Он перестал быть злым: его выходки больше походили на озорные проделки, чем на злодеяния. Он стал пьяным демоном, который каждый день ходил молиться и учиться в небесную академию (ВТ, Гитин 68а). Когда Бенаягу, сын Йегояды, вел его к царю Соломону, он вел себя достаточно странно (ВТ, Гитин 68Ь).

В средневековой версии этой сказки символическая важность фигуры Ашмедая подвергается инверсии: его роль исполняет Илия-пророк, страж благочестия и справедливости. История такого типа появляется в Коране, 18:65–81, где его озадаченным компаньоном выступает Моисей. Фрагмент этой легенды в талмудическом тексте подтолкнул Моисея Гастера (1856–1939) сопоставить легенду о Мерлине и историю о Соломоне и Ашмедае [9]. В еврейской традиции Ашмедай воспринимался как царь демонов (см. комментарий к сказке ИФА 3523, наст. т., № 58), а в христианстве он был символом похоти — одного из семи смертных грехов. Вплоть до XVII в. его связывали с демоном, который вселяется в человека, и экзорцизмом.

Демон, ангел и король

Еврейские варианты этой сказки представляют два лагеря антагонистов, которые противостоят друг другу, и царь Соломон присутствует в обоих. Оба его противника являют собой две противоположные культурные категории: демоническое и божественное. В каждой отдельной версии царю Соломону противостоит только один из них. В ранних палестинских мидрашах и в Иерусалимском Талмуде, когда Соломон начинает вести себя высокомерно, Бог посылает ангела, чтобы тот низверг царя с трона (ИТ, Санхедрин 2:6; МР, Руф. 62, гл. 5:6; МР, Когелет 54, гл. 2, 2:3). В Вавилонском Талмуде Ашмедай, которого изначально привели для того, чтобы он помогал строить Иерусалимский Храм, свергает Соломона, когда тот снимает волшебное кольцо и освобождает Ашмедая от цепей. В варианте, найденном в каирской генизе, история повторяется дважды: с точки зрения рассказчика, которая повторяет палестинскую версию, и с точки зрения самого царя Соломона, которая повторяет вавилонскую версию. Этот вариант сказки, записанный, скорее всего, не ранее XI в., реализует также мотив N211.1 «Потерянное кольцо найдено в в рыбе (Поликрат)» — впервые для этого сюжета. Вавилонская версия пересказывалась чаще и стала со временем наиболее популярной, поэтому дальнейшие расширения, вносимые в эту сказку, основывались именно на ней.

Основным смысловым ядром этой истории является изгнание царя Соломона с трона, его странствия и возвращение. Романтическое расширение сюжета впервые появляется в сочинении «Оцар хаим» («Сокровище жизни»), написанном в XIV в.р. Ицхаком из Акры. По его собственному свидетельству, он узнал эту историю из устной традиции [10]. Впоследствии это сюжетное расширение встречается и в других версиях этой сказки, независимых от вышеупомянутой, особенно в популярной антологии XIX в. «Осе пеле» («Чудотворец») [11].

Популярность этой сказки в еврейской нарративной традиции, включение ее в такие важные для еврейской жизни сочинения, как Вавилонский Талмуд, и появление фрагментарных версий в значимых традиционных книгах всегда было загадкой. Из всевозможных историй мудрецы выбрали для Талмуда именно эту, и из всех царей, присутствующих в библейском тексте, именно царь Соломон стал героем такой уничижительной истории. Чтобы понять эту загадку, предпринимались многочисленные компаративные изыскания, хотя некоторые исследователи фокусировались не на царе — герое сказки, а на самом сюжете, пытаясь найти ее возможные корни и аналоги. В этом ключе были изучены индийские, греческие и мусульманские традиции. Герман Варнхаген (1850–1924) считает, что корни сказки уходят в Индию — в истории о волшебнике, который вселяется в тело царя [12]. Геродот рассказывает историю о волшебнике Смердисе, который притворился сыном Кира и сидел на царском троне семь месяцев, пока его не разоблачили и не казнили («История», кн. 3).

В рамках исламской традиции, как в религиозных, так и в народных историях, многие темы и мотивы связаны с царем Соломоном. Один из вариантов этой сказки рассказывает ат-Табари (ок. 838–923) [13], частично она присутствует и в рукописи «Тысячи и одной ночи» Рейнхардта [14]. На арабском сюжетное расширение этой сказки было зафиксировано даже раньше, чем на иврите, но любая попытка приписать кому-то первенство в развитии сюжета остается бездоказательной, поскольку с поздней Античности и раннего Средневековья, когда рассказывалась эта история, устная традиция уже внесла значительный вклад в ее литературную судьбу.

Король на берегу реки

В европейской традиции демон подменяет короля не в царских покоях, но на берегу реки: пока король купается, ангел или демон облачается в царские одежды, а настоящий король вынужден странствовать голым, провозглашая себя государем — к недоверию жителей страны. Эту сказку рассказывают о сицилийском короле Роберте, римском императоре Флавии Иовиане (ок. 331–364) и Соломоне и Китоврасе (в русской апокрифической литературе Китоврас — это фигура, аналогичная Ашмедаю). Она вошла в еврейскую традицию вместе с историями о пражском императоре Рудольфе II (1552–1612), которого спас р. Иегуда Лоэв бен Бецалель (известный также как высокочтимый Лоэв или Магараль ми-Праг — Магараль из Праги; ок. 1525–1609) [