Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха «хмельничины» - [2]
Титульный лист верстки неизданной книги, подготовленной С. Я. Боровым в 1936 году, с правкой редактора СОЦЭКГИЗа.
От авторa
Еврейские хроники XVII в. являются наименее изученными памятниками истории Украины этой эпохи. До сих пор они почти совершенно не были вовлечены в научный оборот. В обширной, насчитывающей сотни названий, литературе о «хмельничине», мы не встречаем ни одной работы, посвященной изучению еврейских источников, ни одного серьезного научного издания текстов их (в оригинале или в переводе). Настоящая книга является таким образом первой (не только на русском языке, но и вообще в научной литературе) попыткой заполнить этот, как нам представляется, весьма существенный пробел в изучении классовой и национальной борьбы, развернувшейся в XVII в. на Украине.
В настоящей книге даны переводы трех наиболее значительных еврейских хроник: 1) хроника Натана Ноты Ганновера «Пучина бездонная» (Jawen mezulah); 2) хроника Мейера из Щебржешина «Тяготы времен» (1650. Zojk haitim) и 3) «Послание» (1651 «Megilah») Саббатая Гакогена.
Перевод остальных дошедших до нас современных еврейских хроник представлялся нам нецелесообразным, так как эти хроники сосредоточили свое внимание почти исключительно на мартирологе еврейских бедствий; незначительный же материал более широкого интереса, имеющийся в этих хрониках, почти исчерпывающе использован в нашей вступительной статье.
С. Боровой.
С. Я. Боровой. ВВЕДЕНИЕ. КЛАССОВАЯ БОРЬБА НА УКРАИНЕ XVII В. В СВЕТЕ СОВРЕМЕННЫХ ЕВРЕЙСКИХ ХРОНИК
А. Еврейские хроники как источники по истории Украины в XVII в.
При современном состоянии изучения источников истории Украины XVII в. полное знакомство с еврейскими хрониками этой эпохи доступно только специалистам-гебраистам. Но буржуазные еврейские историки не случайно ничего не сделали для популяризации этих источников: как мы увидим дальше, еврейские хроники всем своим материалом разрушали созданные этими историками националистически-апологетические конструкции.
Однако и то немногое из этих еврейских источников, что в переводе на различные языки поступило в общий научный оборот, почти не было использовано исследователями[1]. И это объяснялось не столько тем, что весь этот материал был разрознен, будучи напечатан в малодоступных и редких изданиях, сколько широко распространенным ошибочным априорным представлением, будто все повествования еврейских летописцев лишены всякого общего научного интереса. Сплошной мартиролог еврейских бедствий, в котором глаз даже самого пытливого историка не обнаружит ничего, кроме хроники погромов и молитвенных ламентаций, — так может быть резюмировано обычное неправильное представление об этих источниках.
Поверхностное ознакомление с этими источниками как бы подтверждает справедливость такого отношения к ним. Казалось бы, что от еврейских хронистов, потрясенных неисчислимыми бедствиями, которыми ознаменовалась для еврейского населения Украины крестьянская война, нельзя было ожидать какого-нибудь относительно широкого понимания разыгравшихся событий, особенно учитывая их классовую и национальную ограниченность.
Значение еврейских источников, казалось бы, особенно сужается тем обстоятельством, что авторы их преследовали зачастую весьма специальные задачи: утилитарно-ритуальные или литургически-синагогальные. Значительная часть дошедших до нас еврейских источников той поры — это синагогальные элегии и всякие поминальные записи. Имея самое скромное историко-литературное значение, они содержат в себе только крупицы фактических данных, которые могут быть использованы летописцами «еврейских бедствий», и этим исчерпывается их роль как исторических памятников.
Но присмотримся к самой большой по размерам и, как мы увидим, самой значительной по содержанию хронике Натана Ганновера, и все предположения о незначительности этих источников отпадут.
В своем «предисловии сочинителя» автор хроники между другими причинами, побудившими его написать и предать печати свой труд, счел нужным особо отметить, что в нем также обозначаются даты наибольших бедствий, дабы каждый смог установить день, в который умер его отец или мать, чтобы приличествующе оплакать их[2]. Сочинитель (или переводчик) другой хроники — «Плача на бедствия святых общин Украины» — поспешил сообщить на заглавном листе, что он свой «Плач» напечатал «размером в одну четвертушку листа для того, чтобы его можно было приложить к молитвеннику»[3].
Значит ли это, что эти авторы видели основное назначение своих работ в возможности их практического использования в религиозно-бытовых целях? Конечно нет.
С первых же строк авторы хроник торжественно заявляют о более высоких целях своих произведений: «Чтобы все сохранилось в памяти будущих поколений»[4] — говорит о назначении своей хроники упомянутый только что Ганновер. Как бы повторяя его, Мейер б. Самуил из Щебржешина со свойственной ему архаичной вычурностью стиля заявляет: «Склоните свое ухо к моему рассказу, дабы знали ваши сыновья и внуки и смогли поведать последующим поколениям обо всем происшедшем с нами»[5].
Но источниковедческая ценность еврейских хроник, конечно, меньше всего определяется намерениями и декларациями самих хронистов. Вопрос должен быть поставлен так: 1) дают ли еврейские хроники исследователю сколько-нибудь интересный и значительный материал для истории классовой борьбы на Украине XVII в. и 2) являются ли они сами по себе памятниками социальной борьбы тех лет.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.