Евней Букетов - [189]

Президент академии понял прозрачный намек Букетова и несколько смутился:

— Ебеке, мы постараемся вам помочь. Свои бумаги оставьте, я сам ими займусь…

Через месяц из канцелярии президента академии Букетову сообщили, что его заявку перенесли на следующий год, так как «из бюджета все, что положено, распределено», однако заверили: «Президент дал задание помочь во что бы то ни стало, ждите…» Ебеке понял, что не видать ему средств как своих ушей. Что делать? Сколько раз этот вопрос вставал перед ним? К кому идти жаловаться, у кого просить помощи?..

Может быть, последовать совету некоторых друзей? «Того, что ты сделал для науки, Ебеке, наверное, хватит как минимум на сто лет! — говорили они. — Довольствуйся достигнутым. Поправляй здоровье, если для личной «Волги» нужен бензин, обеспечим сполна, надо — целую цистерну привезем во двор. Зачем тебе сдался на старости лет этот уголь и какой-то синтетический бензин?..»

Душевная подавленность, вызванная бесконечными отказами, требовала разрядки, и он переключился на продолжение задуманного эссе. Но, увы, не мог усидеть дома, ноги сами несли его в институт. Он знал, что на пути исследований угля будет еще много помех, но не в его характере было отступать, и его помощники ждали от него решительных поступков. Он не мог их разочаровать.

После долгих колебаний он позвонил помощнику первого секретаря Карагандинского обкома КП Казахстана, прося личной аудиенции. О Коркине говорили, что он человек слова, открытый и прямой, за что ни возьмется, все у него отлично получается. Ответ помощника успокоил ученого: Александр Гаврилович обещал принять его в конце недели.

И ученый сразу же воспрянул духом. Главное — надо убедить секретаря в том, что он задумал крупное дело и расходы оправдают себя в ближайшем будущем. «А убедить я смогу», — настраивал себя на оптимистический лад Евней Арыстанулы, готовясь к встрече. Он составил для себя памятку, велел лаборантке налить в пробирку 100 граммов синтетического бензина, полученного из Майкубинского угля, и положил пробирку в портфель. Прихватил также с собой все письма ученых, полученные за последние два года из Москвы, считая их весомым аргументом в свою пользу.

А. Г. КОРКИН — Медеу САРСЕКЕ, 5 июня 2004 года:

«…Прежде чем ответить на вопросы, поставленные в письме, хочу Вас заверить в том, что я лично относился с уважением к многогранной деятельности Евнея Арстановича Букетова как ученого и восхищался его талантом писателя. О Букетове я знал за много лет раньше, до моего возвращения в Караганду в 1979 году.

…Помню, у нас с Евнеем Арстановичем была встреча после его освобождения с должности ректора. Он сказал мне, что устал от административной и хозяйственной работы в университете и практически не имеет времени заниматься наукой. И теперь он получил удовлетворение от того, что может посвятить себя полностью науке. Он рассказал, какими проблемами занимается. На одну из них (получение жидкого топлива из бурых углей) он обратил особое внимание. Мы с ним договорились, что я постараюсь организовать ему встречу с ведущими учеными Академии наук СССР. Я позвонил Президенту АН СССР Александрову Анатолию Петро-вину и попросил его выслушать нашего ученого Е. А. Букетова по его теме: «Получение жидкого топлива из бурых углей», учитывая колоссальные запасы их в нашей стране; Александров А. П. проявил к этому большой интерес и пригласил Букетова Е. А. в Академию наук СССР. Букетов Е. А. сделал доклад в АН СССР. Там его разработки одобрили, и по прибытии из Москвы Евней Арстанович с хорошим настроением доложил о своей поездке и плодотворной встрече в Академии наук СССР.

Помню, после его приезда из Москвы мною были даны поручения по созданию лаборатории и необходимых условий для его научной деятельности».

18 декабря 1982 года Евней Арыстанулы пишет московскому профессору А. Л. Бучаченко: «Вы меня очень и очень обрадовали своим человечным, теплым письмом…», затем рассказывает о служебных делах и сообщает подробности о приеме его президентом АН СССР: «В конце ноября 1981 г. звонит В(иктор) Иванович) Спицын: «Не могли бы вы, Е. А., приехать к 30 ноября, вызывает президент Академии наук по проблемам сжижения углей». (…) Приехал. Явились к президенту к 10.00. В кабинете его — вице… Велихов, академики Эммануэль, Стырикович, Шейндлин и еще один товарищ. Докладывал проф. И. В. Калечиц (зав. отделом ГКНТ). В конце обсуждения президент обратился ко мне: «Что вы хотели сказать?» Вывесил схему, положил перед президентом… пробы нашей искусственной нефти и стал докладывать… Оглянулся, президент стоит возле меня и смотрит на схему: заинтересовал!.. Но тут невзрачный маленький академик в вязаной теплой кофте (это был, как я потом узнал, Стырикович), сидевший рядом с Эммануэлем, экспансивно и нервно стал задавать вопросы и тут же, не слушая меня, сам начал давать на свои же вопросы отрицательные ответы. Этим он сбил меня с толку, потому что не мог же я при президенте пререкаться, и, главное, пропал интерес у Анатолия Петровича к тому, что я говорил… Хотя потом президент сказал, что этим нужно заниматься, но надо обратить внимание на канцерогенность полученного бензина (запах проб, лежавших перед ним, давал себя знать!). (…) Запомнилась смешная и, может быть, даже поучительная концовка этой истории. Выходим и садимся в машину В. И. Настроение у меня неважнецкое, казалось, что недостаточно четко доложил. Говорю об этом академику. «Нет, — отвечает он, — доложили вы, как надо, но разве эти старики поймут нас!» — в густом басе его почувствовал такую грусть, что не посмел посмотреть ему в лицо: оно, наверное, выражало глубокое разочарование. Когда, оказавшись в гостинице, взглянул в академический справочник, поразился… сам Спицын, упрекавший «этих стариков», был старше их всех!..»