Эварист Галуа: избранник богов - [47]
Лувр был взят! Взята Вандомская площадь! Взят Тюильрийский дворец! Над королевским дворцом веяло трехцветное знамя.
По длинным галереям музея народ спешил к Тюильрийскому дворцу. Всему Парижу открылись двери роскошных королевских покоев.
В вестибюле стояли статуи королей. Первая волна народа разбила их на куски; на долю второй досталось только топтать осколки.
В тронном зале на троне стоял дюжий рабочий с окровавленной, обвязанной куском материи головой.
— Теперь вместо этого выродка короля здесь я! — кричал он.
Плюнув на трон, он спрыгнул вниз.
— Освободите место!
Бесцеремонно раскачивая свою ношу во все стороны, четверо внесли в зал тело солдата-швейцарца в запачканном кровью красном мундире.
— Он защищал короля. Предоставьте ему трон в награду.
Труп посадили на трон и, чтобы заставить держать голову прямо, ударили кулаком под подбородок.
Из тронного зала люди хлынули в кабинет короля. Тут обшарили все ящики королевского стола и выбросили из окна бумаги. Тысячи листков запорхали над садами Тюильри.
Больше всего народу собралось в королевской опочивальне. Люди тесно окружили большое парадное ложе. Взглянуть хотелось каждому. Веселились, громко смеялись, бросали замечания по адресу двух мужчин, жеманно изображавших влюбленную пару. При этом пылкий любовник в клочья рвал великолепное серебристое платье своей дамы, и глазам зрителей открывались лохмотья, в которые был одет обладатель наряда.
В картинной галерее, где висели портреты маршалов, шла стрельба. Самой популярной мишенью служил портрет герцога Рагузского. Одна пуля пробила ему голову, две пронзили сердце, четвертая не попала в цель, продырявив задний план картины. Потом кто-то взобрался на плечи товарищей, вырезал портрет в форме медальона и продел сквозь него штык.
В саду под писк дудки и пиликанье скрипки отплясывали бешеный канкан. Мужчины нарядились в шляпы с перьями и придворные платья герцогинь Ангулемской и Беррийской. Один накинул поверх лохмотьев кашемировую шаль. Танец заключился неистовым финалом: и шаль и платья баснословной цены были разорваны в клочья. Единственным желанием веселившихся было уничтожить все предметы роскоши, которые попадались им под руку.
Когда войска в беспорядке бежали из Лувра, на углу улиц Риволи и Сен-Флорентин раскрылось окно. С противоположного конца великолепной комнаты донесся надтреснутый старческий голос:
— Боже великий! Что за мысль, мосье Кейзер, — открыть окно! Добьетесь, что наш дом разграбят.
— Не тревожьтесь, — возразил мосье Кейзер. — Войска бегут без оглядки, но люди заняты только преследованием и не помышляют о грабеже.
— Вот как, — произнес князь Талейран. Хромая, он подошел к стенным часам и торжественным голосом сказал: — Запишите, мосье Кейзер: двадцать девятого июля тысяча восемьсот тридцатого года, в пять минут после полудня, царствование старшей ветви Бурбонов во Франции прекратилось.
Во второй половине дня студенты и преподаватели Подготовительной школы собрались в актовом зале. Ждали мосье Гиньо.
Открылась дверь. Чопорный и прямой, торжественно появился директор. Лицо его сияло. В петлице — трехцветная лента.
— Да здравствует мосье Гиньо!
— Да здравствует Франция!
Улыбающийся директор протянул вперед руки, чтобы унять волны воодушевления и преданности, с такой силой бушующие у подножия сцены. Сначала спокойно, понемногу со все большим подъемом он заговорил по всем правилам красноречия, в котором был так искусен и которым так мастерски воспользовался и на этот раз.
— Профессора, коллеги и студенты Подготовительной школы!
Этот день, двадцать девятого июля тысяча восемьсот тридцатого года, надолго войдет в историю Франции и всего цивилизованного мира. Над Парижем развевается трехцветное знамя — французский флаг. Он развевается над Лувром, над Собором Парижской богоматери, имена которых так дороги сердцу каждого француза. Мы должны не только носить эти цвета, но хранить их в мыслях, лелеять любовь к ним в сердцах.
Раздались и утихли аплодисменты. Директор торжественно продолжал:
— Профессора, коллеги и студенты Подготовительной школы! От имени всех вас, от имени нашей школы заявляю о верности временному правительству генерала Лафайета, генерала Жерара и герцога Шуазельского!
Бешеные аплодисменты. Зал подхватил возглас директора:
— Да здравствует генерал Лафайет!
— Да здравствует мосье Гиньо!
— Да здравствует наше знамя!
— Да здравствует Франция!
Директор долго и терпеливо ждал, пока воцарилась тишина.
— Попытаемся теперь вернуться к обычной жизни. Это задача всей Франции и, в частности, наша. Приближается конец учебного года, а с ним — экзамены. Будем надеяться, что правительство вернет нашей школе законное положение Нормальной школы Франции и возродит ее былые достоинство и престиж.
Это были заключительные слова.
Теперь мосье Гиньо оставалось только подождать, пока смолкнут крики одобрения, и надлежащим образом удалиться. Он посмотрел на студентов. Треугольное лицо с глазами, глядевшими сквозь директора, как будто он был прозрачный, привлекло его внимание. Но взгляд их быстро скользнул с головы директора на трехцветную ленту. Значение этого взгляда было совершенно ясно. Он говорил: «Люди, подобные вам, оскверняют наше знамя».
Книга Альберта Эйнштейна и Леопольда Инфельда знакомит читателя с развитием основных идей физики. В книге дается "представление о вечной борьбе изобретательного человеческого разума за более полное понимание законов, управляющих физическими явлениями", в ней показано, как каждая последующая, уточненная картина мира закономерно сменяет предыдущую. Книга отражает известную среди специалистов эйнштейновскую оценку задач современной физики и ее основных тенденций развития, которые в конечном счете ведут к созданию единой физической теории.Мастерское изложение делает книгу А.
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Книга известного советского поэта, переводчика, художника, литературного и художественного критика Максимилиана Волошина (1877 – 1932) включает автобиографическую прозу, очерки о современниках и воспоминания.Значительная часть материалов публикуется впервые.В комментарии откорректированы легенды и домыслы, окружающие и по сей день личность Волошина.Издание иллюстрировано редкими фотографиями.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.