Евангелие от змеи - [52]

***

Ученики Ваи-Каи испарились при первом же порыве ветра. Как стая ворон. Он остался один в могильной тишине, борясь с тошнотой и подступающими слезами. А еще его одолевал гнев —на Элео, Арно, остальных и —главное —на себя самого, пожертвовавшего Мириам из-за жажды славы. Йенн сделал несколько попыток подняться, но ему не хватило ни сил, ни упорства, и он остался лежать, ни о чем не думая. Он не знал, сколько прошло времени, но потом, когда сумерки уже заполняли кухню, услышал над собой шуршание ткани.

В нескольких сантиметрах от лица Йенна оказалось родное улыбающееся лицо. В смотревших на него черных глазах он прочел такую любовь, такую доброту, что сомнение, посеянное в его душе клеветой Элео, мгновенно испарилось и он снова обрел пыл и гордость верного ученика.

—Гости уже приехали, —сказал Ваи-Каи. —Мы должны их принять.

—Где... Где остальные? —прошептал Йенн, приподнимаясь на локте.

—Кто? Нас всего двое. Мы раз за разом начинаем с того же самого места, Йенн, из пустоты и невидимости. Жизнь —вечный цикл, бесконечное возобновление.

Невероятным усилием —резкая боль снова ударила по затылку, заставляя забыть о разбитом носе и распухшей пояснице, —Йенн обвел рукой кухню. Кровь запеклась на воротнике рубашки и рукаве куртки. Очки валялись среди очисток.

—Но... Книга? А "Мудрость Десана"? А все остальное?

—Просто мираж. Книгу мы продолжим писать вместе. Разве не этого ты хотел?

Йенн подобрал очки, машинально подышал на стекла, прежде чем вытереть их тряпкой.

—Я и сам теперь не знаю, чего хочу...

Ваи-Каи ответил музыкальным смехом.

—Похоже, ты готов отказаться, отречься.

Йенн снова услышал голос Мириам, спрашивающей его, готов ли он отказаться от всего этого. Завоеватели и строители новых миров всех мастей оставили после себя развалины и реки страдания, которые пока не удалось осушить. Великие цивилизации —гордость человечества —все как одна погибли, превратились в тлен. И эта —самая гордая и самая безрассудная из всех, которую человек называет современной, прогрессистской, —не избежит общей участи. Духовный Учитель был одет в широкую белую тунику —портной одного из приверженцев сшил для него штук десять в подарок —и набедренную повязку, символизирующую амазонские корни Ваи-Каи. Как только Йенн надел очки, он заметил на левой руке Ваи-Каи три красные царапины —они шли от запястья к предплечью. Три красные отметины, странным образом напоминавшие царапины.

Глава 16

— Подарок перед боевым крещением, Малик! —На пороге стояла молодая женщина, за ее спиной сиял улыбкой Хаким.

Несколько минут назад великан предложил Матиасу уединиться в маленькой комнатке, чтобы, как он выразился, вкусить чуточку покоя, отрешиться от лихорадочного возбуждения, царившего в штаб-квартире "Международного джихада".

Присев на старенький диванчик с поролоновым матрасом, Матиас разглядывал спутницу угандийца. Девушка стояла низко наклонив голову, так что он не видел ее глаз.

—Я у тебя ничего не просил...

—Конечно, ведь тогда это был бы уже не подарок, а услуга, —ответил Хаким, сверкнув белозубой улыбкой.

—Она ни в чем тебе не откажет. Лови момент. Завтра может быть слишком поздно.

—А ты что же?

Хаким развел руками, заполнив собой все пространство.

Приглушенный свет лампы, стоявшей на низком столике, выхватывал из полумрака жалкой комнатенки присборенные шторы на окнах, заплесневелые, сочащиеся влагой стены и потолок.

—Я оставил в Уганде жену и сына. Им я посвящу мою ночь. Буду думать и молиться.

—А почему ты решил, что я не поступлю так же?

Угандиец покачал головой —лицо его выражало одновременно сочувствие и философскую покорность судьбе.

—Ты не из тех, кого дома ждут дорогие ему существа.

Ты —одиночка, Малик, ты одинок и в сердце твоем, и в мыслях твоих. Вот я и подумал, что общество Хасиды согреет тебя в канун боя.

Матиас поклонился, благодаря Хакима и одновременно отдавая должное его проницательности.

—Если больше всего на свете хочешь снова увидеть жену и сына, ты вовсе не обязан участвовать в завтрашнем нападении...

—Согласившись стать членом "Международного джихада", я вверил свою жизнь Всевышнему, —прошептал в ответ угандиец.

—Разве ты не сказал мне, что умереть за своего Бога —честь, а гибнуть за сволочей —идиотство?

Хаким коснулся ладонями лба.

—Завтрашняя показательная атака принесет пользу нашему делу. Пусть люди на Западе живут в страхе перед "Джихадом", гневом Аллаха и его верных слуг. Чем старее кожа, тем она жестче и тем дольше приходится ее отбивать, чтобы размягчить.

Матиас встал и обошел вокруг девушки: она застыла в каменной неподвижности, все так же глядя в пол.

—Кстати о европейцах... помнится, ты говорил, что организация будет нападать только на американцев...

—И был не прав. "Дисней" —американский парк, но большая часть посетителей —европейцы и служащие все —французы. Американцы не упустят такую возможность откреститься от исламских экстремистов, обелить себя перед международным общественным мнением.

Экономическую выгоду они оплатят жизнями своих граждан и с радостью напомнят миру, что Европа, добрая старушка Европа, надумавшая вдруг оспаривать их превосходство, —не более чем проходной двор для террористов, задрипанная держава. Нет, они прекрасно выбрали цель.