Евангелие от Сына Божия - [4]

— Увидишь, эти люди предадут меня и нарушат наш договор. Тогда обратится на них гнев мой. Их иссушит голод, испепелит нестерпимый зной…

На самом деле, на меня за мои сомнения, должно быть, и впрямь обрушился гнев Господень. Мою плоть охватила страшнейшая горячка, и я едва не умер в возрасте двенадцати лет.

Когда же я оправился от недуга, рассказ Иосифа начисто стерся из моей памяти, и я снова превратился в обычного мальчика, точнее, юношу, поскольку мне исполнилось уже тринадцать лет. Я пришел в плотницкую мастерскую Иосифа и проработал семь лет младшим подмастерьем, да еще семь лет старшим — прежде чем стать настоящим мастером.

Первые семь лет я изучал, как изготавливать саманные кирпичи, из которых потом сложат стены, как возводить стропила для крыш, как делать двери и окна. Я навострился сколачивать кровати и столы, табуреты и ящики любых размеров, мог сделать соху и ярмо для быка. Второй этап ученичества я провел в столице Галилеи, Сепфорисе, что в часе ходьбы от Назарета. Там я постиг многие тонкости плотницкого искусства, поскольку работали мы на отделке богатых домов, и Иосиф раскрыл нам свои профессиональные секреты.

В этом городе жил сын Ирода Великого, Ирод Антипа, ставший правителем Галилеи, Идумеи и Иудеи. Я видел порой его торжественный кортеж на улицах Сепфориса и сам не знал, отчего вскипает в жилах моя кровь, отчего рвется из груди сердце. Сердце подсказывало мне то, о чем молчали память и разум. Я не знал, почему мне следует бояться царя Ирода Антипы. Я знал лишь одно: за работой забываются все дурные (да и добрые) чувства. Я работал с тщанием и готовился посвятить плотницкому искусству всю мою жизнь.

8

Иосиф любил повторять:

— Доски, соединенные лишь руками, но бережными и неравнодушными, подогнаны ровнехонько, они сами льнут друг к другу, как супруги в богоугодном брачном союзе. А доски, сколоченные железными гвоздями, распадутся, едва эти гвозди проржавеют. Они распадутся, как брак, искореженный ржавчиной измены.

Уж не знаю, по этой ли причине или по какой другой, но в первые семь лет ученичества никому из нас железных инструментов не давали и работали мы только с бронзой. Иосиф часто рассказывал, как проверяли в древности мастерство плотника. А еще он описывал шкатулочки, которые изготовляли египтяне из таких неблагородных пород, как акация, смоковница и тамариск. Древесина у них волокнистая, узловатая, и каждую поверхность надо было покрыть краской и сусальным золотом. Эти творения египтян, хоть и выполнялись бронзовыми инструментами, превосходили наши по красоте и изяществу. У Иосифа хранилась одна такая шкатулка, и он не уставал дивиться ее округлым, похожим на голубиные хвосты углам.

Железными инструментами мы начали пользоваться с осторожностью, даже с опаской. Все ученики знали про видения пророка Даниила и помнили, что клыки четвертого зверя были как раз железными и крепость их навевала ужас.

Но я учился — вопреки страхам. И через некоторое время уже мог управляться с железными орудиями и знал подходы к самой разной заморской древесине: клену, березе, дубу, тису, ели, липе и кедру. Из дуба мы обычно делали дверные косяки, из гибкого, податливого клена — кровати, а душистый кедр оставляли для сундуков и комодов. Крепкая, как камень, дикая олива шла на рукояти для инструментов.

У меня завелись приятели среди ремесленников — подмастерья ювелиров, работавших по золоту и серебру. Мы даже обсуждали, не поехать ли из Сепфориса в Рим — поучиться у тамошних искусников. Впрочем, дальше разговоров дело не шло. Ведь мы неукоснительно соблюдали ежедневные очистительные обряды, а Рим — как мы знали — кишел грешниками. Сам император с императрицей предавались такому разврату, что люди не упоминали об этом вслух — из боязни, что языки их покроются язвами.

Итак, я гордился своим ремеслом и уважал инструменты, помогавшие мне в работе. В ящике у меня лежали напильник и рубанок, молоток и сверло, бурав и тесло, локоть и пила, три стамески и полукруглое долото. Главным же инструментом было мое умение обращаться с деревом.

Когда мы делали еловый пол, мы непременно молились, чтобы он не загорелся. Потому что огонь всегда тянется к ели. А над изделиями из зимнего дуба мы читали другую молитву, так как его древесина подвержена гниению. Зато кипарис — порода благословенная, ее никогда не точит древесный червь.

Иосиф научил нас также многим видам каменной кладки, показал, как делать фундаменты для больших зданий, и поведал о материале, называемом пуццолан. Это особые комья, которые извергают вулканы к югу от Рима. Из смешанного с известью пуццолана получается цемент. Все эти знания заставили меня задуматься о мудрости Господа. Как хорошо знает Он все, что сотворил! Поэтому комья, изрыгнутые далеким вулканом, и могут за тридевять земель обрести новую жизнь и скрепить камни, из которых сложен дом. Я часто размышлял о сотворенных Им разнообразных веществах, в которые мы вкладываем свой труд.

9

Мое ремесло приносило душе покой. Но редок покой, ничем не нарушаемый и не омраченный. Еще когда Иосиф доживал последние дни, я стал мечтать о Большом иерусалимском храме. Вдруг мне не поздно выучиться работать по золоту и серебру? Я смог бы изготовить для Храма священный алтарь. В то же время мысли эти меня немало смущали, так как горло от них перехватывала душная алчность. И я засомневался: стоит ли простому плотнику работать с золотом?.. Но все-таки я был готов. Только не знал к чему. Порой казалось, что внутри у меня заключен еще один, неведомый мне человек,