Евангелие от Рафаила, или Всё путём - [4]
КОМАНДОР МУДЁР, А БОЕЦ БОДЁР
(ДЕМАГОГ)
Выпив мороженое и запив соком (или наоборот), Начфин тотчас впал в обличительный раж - видимо, от вина - и принялся всуе поминать имя Командора. Смысл начфиновых речей, за вычетом их непотребной формы, сводился к следующим пяти пунктам: 1) мот, 2) жуир, 3) рвётся в гостиницы, 4) кутит с вином и мороженым, 5) пренебрегает культурным ростом.
Жалок был этот зажравшийся фанатик копейки и рыцарь беспорочного бюджета! Даже на испитом лице Демагога вырисовывалось некое подобие отвращения к этому псу, лающему на хозяина. Широкие же Массы, набычив свой низкий, но широкий лоб, уже привставал со стула, с благородным негодованием помавая чугунной десницей над лысым теменем Начфина.
- Сам нажрался, а сам теперя... - воскликнул честный сын народа и стал было уже опускать свою длань, как тут Командор единым мановением брови закрыли прения и обратились к представленному Им Главкультом комплексу архитектурно-исторических памятников монастыря.
Громко озвучивал Главкульт мерное движение наших рядов, популярно излагая страницы путеводителя. Ведомые Вождем, вступили мы в музей, не столь большой, сколь разнообразный. Были тут и жуки, бабочки, личинки и прочая гнусность, в изобилии собранная неким дореволюционным любителем и родному городу поднесенная в дар; были и чучела местной фауны, каковых простодушный Ш.М. принимал за живых и норовил напугать размахиванием десницы; в тесных комнатках со скрипучими полами и изразцовыми печами красовались ювелирные изделия и скучный фаянс; на заднем дворе, рассыхаясь от зноя, возвышались деревянные баньки на сваях да церковь деревянная в таких же лесах на предмет реставрации; было и ещё кое-что, но уже не для нас. Ибо приспело время туалета Командора.
В отличие от туалета королевы мы допущены к таинству не были; лишь невнятные звуки, доносившиеся сквозь толстые монастырские стены и жадно нами ловимые, позволяли нам рисовать происходящее в воображении. В 15 часов 16 минут Командор явились нам вновь. Демагог, угодливо осклабясь, вопросил тоном доверенной особы: - Ну, как? - на что Командор лаконично ответствовали: - Не как.
Засим Командор, невзирая на телесные муки, повели себя в собор, снова предшествуемые столь же неугомонным, сколь и громозвучным Главкультом. Прочие стройными рядами шествовали сзади, Широкие же Массы выходил из рядов вон и спал на ходу с открытыми глазами.
Предупреждённые руками фрески не трогать, оных не касались, токмо взирали на предмет культурного роста и под завывания Главкульта; но и фрески нас, в свою очередь, не тронули. Расставшись без претензий, вышли во двор, где открыли Ш.М. спящего на остроконечном ледниковом валуне. Опрошенный Командором, мог произнести лишь несколько гласных и одну согласную, из которых Вриосекс ухитрился сложить глагольное окончание "...аться".
Cogito, ergo sum
(ДЕКАРТ)
Coito, ergo sum
(ВРИОСЕКС)
В соответствии о односторонней своей натурой уже готов был он расшифровать оный глагол неприлично и неправильно, как тут Начфин догадался, что Ш.М. просит "иску...паться...". Командор уничтожающе посмотрели на Вриосекса и милостиво махнули рукой, дозволяя омовение в водах. При сём присовокупили Они, помавая перстом в направлении ожесточённо скребущегося Демагога:
-Эту гниду тоже помойте.
Пляж однако при ближайшем рассмотрении оказался весьма далеко, и Демагог, невзирая на завывания, омыт не был. И затаил мерзопакостный в душе своей гнусное намерение внести в наши ряды злобу неутолённого желания. И был близок к успеху.
Переехав реку, Командор обратили внимание на мелькание Демагога среди Широких Масс и начавшееся в последних брожение.
-Ну ты, дебил! - мягко обратились Они к невнятно бурчавшему нечто Ш.М. - Уж не зреет ли в тебе оппозиция? Так ведь ты один не потянешь, тебе вождь нужен...
И взгляд Их очей устремился на Начфина. Командор - о, Проницательнейший из проницательных! - узрели в нём готовность возглавить стихийное, но беспочвенное народное негодование, - и ради чего возглавить? Злопамятности токмо, - ибо не мог в узости души своей простить Командору расходов на сок с мороженым. Павши однако на колени со стуком, подобным стуку костяшек на счётах, возопил. Из оного вопля уразуметь можно было, что оппозиция, ежели и возникнет, обязуется быть лояльной и все свои бескомпромиссные и принципиальные выступления против руководства с оным руководством предварительно согласовать не преминет.
Командор задумчиво внимали речам каявшегося, но ничего не выражали; наконец каявшийся по причине дальнейшего бессилия тупо замолчал, глядя в пространство. Ш.М. хныкал и порывался лобзнуть Командора, а свободной от преданности рукой отгонял скулящего Демагога, Так стояли мы, меж тем как в природе происходили знаменательные перемены. В небе собрались иссиня-черные тучи, похожие на грязные перины, душный ветер понёс по дорожкам небольшого скверика рыжую пыль вперемешку с сухими листьями и обёртками эскимо, жутко и нахально загрохотало над самой головой, промчались с воем пожарные машины, на угол суетливо сбегалась толпа, обрадованно крича: "Задавили! Задавили..." - всё изготовилось к стихийному бедствию, как бегун к старту.
При загадочных обстоятельствах погибает один из сотрудников Института Времени. Следствию никак не удается установить, почему и каким образом это произошло. Дело в том, что разгадка находится вне круга наших обычных представлений.В этом остросюжетном романе содержится также немало интересных сведений из области физики, криминалистики, психологии.
...огромное, фундаментальное исследование еврейского вопроса, затрагивающее все области гуманитарного знания и все этапы тысячелетней диаспоры. ...перед нами не «ворох материала», а тщательно выверенная и проработанная система фактов, событий и цитат, имеющая художественную логику и духовную сверхзадачу. Эта логика и эта сверхзадача имеют отношение к коренным закономерностям нашего общего сегодняшнего бытия. Кто-то должен был написать такую книгу. Её написал Аб Мише.Лев Аннинский, МоскваГоворя об этой книге, невольно подражаешь её внутреннему ритму.
Однажды воскресным утром жители ветхого домика на окраине советского города проснулись отделенными от земного пространства-времени, окруженными невидимой и непроходимой стеной…
«У чёрного моря» - полудокумент-полувыдумка. В этой книге одесские евреи – вся община и отдельная семья, их судьба и война, расцвет и увядание, страх, смех, горечь и надежда… Книга родилась из желания воздать должное тем, кто выручал евреев в смертельную для них пору оккупации. За годы работы тема расширилась, повествование растеклось от необходимости вглядеться в лик Одессы и лица одесситов. Книжка стала пухлой. А главной целью её остаётся первоначальное: помянуть благодарно всех, спасавших или помогших спасению, чьи имена всплыли, когда ворошил я свидетельства тех дней.
Здесь - попытка разглядеть в истории корни ненависти, приведшей человечество к конвейерному убийству определённой его части, которое называют Катастрофой евреев, Холокостом, Шоа, а точнее всего по-гитлеровски: "Окончательным решением еврейского вопроса".Уникальное это явление, отдаляясь во времени, звучит всё глуше в сознании людей и всё выразительнее в кровавых вакханалиях XXI-го века.Глядишь, и по наущению какого-нибудь европейского профессора или полоумного азиатского вождя люди решат, что уничтожения евреев вообще не было, и развернётся новая гульба смерти, неистовей прежних, - решение совсем уж окончательное, не только для евреев, а всеобщее, полное.И показалось автору уместным сделать книжку, вот эту.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга И. Фонякова — плод его полугодового пребывания и Японии в качестве стипендиата ЮНЕСКО. Отдельные главы книги посвящены встречам с писателями и поэтами, экономике, быту, молодежному движению, газетной и рекламной «кухне» одной из ведущих стран капиталистического мира.
Предлагаемая читателю книга датского ученого Таге Эллингера «Солнце заходит…» не является научным исследованием. Это скорее записки о том, что автор увидел, услышал и прочувствовал во время десятилетнего пребывания на Филиппинах, где он «оставил свое сердце».
Книга рассказывает об интересных сторонах жизни Южной Кореи, о своеобразном менталитете, культуре и традициях корейцев. Автор, востоковед и журналист, долго работавшая в Сеуле, рассматривает обычно озадачивающие иностранцев разнообразные «корейские парадоксы», опираясь в своем анализе на корееведческие знания, личный опыт и здравый смысл. Книга предназначена для всех, кто интересуется корейской культурой и современной жизнью Кореи.
Летом 1892 года мне удалось осуществить давнишнее желание побывать в Англии и в Соединенных Штатах Северной Америки. Кроме простого любопытства, я имел и особую цель: лично ознакомиться с состоянием астрономии и геодезии в упомянутых странах и повидаться там с выдающимся представителями этих наук. Что же касается «Путевых записок», которые я вел в течение моего четырехмесячного путешествия, то я вовсе не имел намерения их издавать, полагая, что поездка, подобная моей, представляет в настоящее время самое обыденное явление.
