Евангелие от Магдалины - [50]

Вообще-то урывков было семь — несколько больше, чем в обычную ночь... но ведь Египет же!

Я со своей стороны рассказала, что, когда просыпалась, грустная и одинокая, подходила к окну. Семейство на крыше под окном вело себя довольно раскованно: женщины, несмотря на пресловутую восточную таинственность, ходили абсолютно голые по краю крыши... Одна из них хороша — даже я возбудилась. К «паше» своему они заходили по очереди, не стеснялись в стонах, а под утро — я это видела уже в дреме — точно устроили «групповуху»!

— Вот это уж тебе точно приснилось! — захохотал Митя.

— Уже восьмой час! — увидела я.

Мы стали одеваться.

— Неужели жара? Не верю! — восхищенно проговорил Митя, надевая шорты. — Вот... еще в Тарту их купил... когда Тарту был еще нашенским!

— Все когда-то было нашенским, — сказала я.

По указаниям, полученным от портье, мы поднялись на крышу... Завтрак. Оказывается, на крышах тут не только спят, но и завтракают.

Белые столики стояли в зелени, на краю бассейна. Было еще пустынно — лишь несколько пожилых французов. К счастью, они не ведали, что я знаю французский... Отдыхаем!

— Я знаю, для чего я тебе нужен, — веселился Митя. — Чтобы всем восхищаться. «В белом венчике из роз впереди»! Чтобы отели вообще без звезд превращать в пятизвездочные.

— Да, это не «Шератон».

Но в общем-то все было мило и уютно. Шведский стол с едой и питьем стоял под перилами. Он был, может быть, не такой «шведский», как во Франции, но зато более шведский, чем в Швеции, — к такому выводу мы пришли. У перил мы вышли из-под навеса, и воздух, сухой и жаркий, потер кожу, как наждак.

— А где пирамиды? — Митя свесился за перила.

Пирамид с высоты не было видно — лишь густые кроны деревьев. Зато было видно то, что, наверное, нельзя видеть: быт и распорядок египетской воинской части, расположенной через дорогу, за невысоким забором. Впрочем, что мы такого видели? Лишь темно-красные береты, толчками — видимо, церемониальным шагом — пересекающие двор.

Вот два берета сошлись, попрыгали друг против друга и разошлись — первый, если мы не ошиблись, пошел в ту сторону, где был второй, а второй — где первый. Смена караула?

Вдруг мы увидели, что через двор идет кто-то знакомый. Береты почтительно застывали, встречаясь с ним. Откуда знакомый? С такой-то высоты! Но движения рук, повороты головы (больше мы ничего не видели) у каждого человека неповторимы. Март! Мы это сразу раскумекали с Митей.

— Что это он там делает? — удивился Митя.

Да мало ли что! Известно, что он готовил головорезов в разных жарких странах, как видно, и здесь.

Зачем они сейчас ему?.. «Друзья вспоминают»?

— Да пропади он пропадом! — воскликнула я. — У меня свадебное путешествие!

— Поздравляем! — послышалось рядом.

У стола стояли Цыпин с Сироткой. Сиротка в это утро была воздушно-прелестной, Цыпа вырядился настоящим колонизатором: шорты времен Киплинга, грубые башмаки, френч, пробковый шлем. Усы гордо топорщились.

— Надеюсь, мы первые, кто вас поздравил! — галантно произнес Цыпа, подвигая своей красавице стул.

— Смотрите... какая-то воинская часть! — Как бы заводя приличный разговор, я кивнула за перила. — Что у них там?

Цыпа заглянул за перила и поднял бровь:

— О! Это серьезно!

А может быть, просто кокетничал, важничал, напускал туману на свой жизненный опыт?

Не думаю.

— А мы уже прогулялись! — сообщил Цыпа. — Прелестные лавки!

— А где пирамиды? — закапризничала Сиротка.

— Пирамиды нас еще измучают! — рассмеялся Цыпа. — Кстати, вчера вечерком вы обещали к нам заскочить, на бутылочку. Переоценили свои силы?

— Недооценили! — сказала я.

Мы вчетвером гнусно хихикнули.

По моей работе я заметила давно, что советские (русские) туристы забираются в самолет дерганые, замученные-задроченные, дико терзают гида и себя, но постепенно, путешествуя по незнакомой стране, по мере нарастания благодати мягчеют, светлеют и даже вполне законченная, казалось бы, сволочь здесь становится игривой и легкомысленной.

— У меня есть чудный крем от загара! — Сиротка погладила меня по руке, как лучшая подружка.

И так мы счастливо курлыкали вчетвером, и действительно, что может быть лучше: снова лето, жара, зелень — и две счастливые влюбленные пары!

Однако размагнититься за ночь удалось не всем. Михалыч появился вроде бы еще более намагниченный, все в той же душной черной «тройке», опухший и всклокоченный. За ним, как барашек, обреченный на заклание, плелся Гуня. Михалыч, не здороваясь и, может быть, даже не узнавая нас, подошел к краю крыши, к самым перилам, и стал тыкать своим толстым пальцем в жалобно попискивающий телефончик. Потом гневно запихнул его в пиджак.

— Они обещали мне тут связь, ну и где она? — Он злобно уставился на Сиротку.

Да, свадебное путешествие, но с производственным оттенком!

— А где Агапов твой? Запил, что ли? — Теперь он навел свои глазки-буравчики на меня.

Агапов прямо на летном поле был встречен благодарными учениками — когда-то он тут учил их летать — и увезен в неизвестном направлении вместе со штурманом Васей.

— Местные не пьют... тут другое! — многозначительно произнес опытный Цыпин.

— Еще не легче! — проворчал Михалыч. Глазки у него были красненькие, кровавенькие, топорщилась светлая щетина, похожая на свиную.