Евангелие от козы - [46]

— Чему-чему? — скоропалительно переспросил Гирх, но, сообразив, что с шаманом нельзя разговаривать в таком тоне, поспешил извиниться: — Прости, дедушка-Олень, как это — научиться работе? Мы и так заняты целый день: делаем ножи, топоры, наконечники для копий и стрел, охотимся, добываем пчелиный мёд, смотрим за козами, учимся у Грам-Гварга убивать зверей и врагов, а девочки готовят, собирают орехи, грибы и ягоды, шьют одежду, лепят посуду, плетут корзины — какая ещё работа?

— Всё верно, Гирх. Говоря о том, что нам надо научиться работе, я никого не упрекаю в лености. Понимаешь… — шаман Огр, обдумывая, как бы понятней выразить свои мысли, замолчал на несколько мгновений и после выразительной паузы продолжил, — всё, о чём ты сказал, мы будем делать по-прежнему. Никто за нас это не сделает. Но теперь главное не это, теперь главное — козы. В первую очередь надо вокруг всего стойбища сплести из колючих веток прочный большой загон. Такой большой, чтобы в нём было место и для наших шалашей, и для козьих навесов.

Сказанное стариком-Оленем было настолько непривычным и неожиданным, что едва он закончил говорить, со всех сторон посыпались вопросы, реплики, замечания. И хотя по обычаям людей-Ящериц не только юноши, но и полноправные мужчины не могли оспаривать мнение шамана, но в сложившейся ситуации было не до древних традиций — речь шла о жизни и смерти. Поэтому позволили высказаться даже женщинам — жёнам Грам-Гварга и двух его товарищей-воинов. Впервые в своей жизни выступившие в мужском собрании женщины отчаянно робели, но всё-таки смогли сделать несколько небезынтересных предложений относительно домашнего обустройства.

— Дедушка-Олень, — в конце обсуждения, когда дерзкие раскольники приняли решения по большинству рассмотренных вопросов, вдруг, несообразно ни с какими правилами, воскликнула Мара, — я хочу быть женой Урса! И не через четыре весны, а через две — когда его изберут вождём! Единственной женой Урса — никакие Гевы, Ливы и другие девчонки нам не нужны! Скажи, Урсик?!

Юноша-Леопард опешил от дерзости Пчёлки: одно дело, когда свои глупые фантазии сестрёнка высказывала наедине или в узком кругу друзей, и совсем другое — когда в собрании. К тому же — в свои изначально вздорные рассуждения внеся совсем уже дикую поправку! Это же надо придумать — кроме меня, никаких жён! А её непростительная бестактность?! Да, не только юноши, но и Грам-Гварг, и шаман Огр про себя согласны, что через три-четыре весны его, Урса, изберут вождём, но кто же о таких вещах говорит вслух?! Да ещё — до поры до времени?! Нет, в последнее время сестрёнка совсем отбилась от рук! Её детский задик прямо-таки напрашивается на воспитательное воздействие! И не ладонью, а ремешком или прутиком!

Возникшее из-за Пчёлкиной бесцеремонной выходки лёгкое замешательство рассеял старик-Олень. Весело рассмеявшись, шаман погладил девочку по голове и посоветовал ей не торопиться: дескать, через две весны, когда Урса посветят в мужчины, тогда они обязательно вернутся к Мариному революционному предложению.

Собравшиеся разошлись в сумерках, договорившись, что завтра все юноши и мужчины, кроме тех, которые будут присматривать за козами, займутся сооружением высокой изгороди из колючих веток. На ночь постановили выделить не двух сторожей, а четырёх и развести три больших костра — очень вовремя: ночью напали львы.

В одиночку слопавшего четверть козы молодого самца следовало изгнать из прайда — пришла пора. Он уже научился охотиться — не пропадёт. По счастью для преступника, за нечестивой трапезой его застал не вожак, а две львицы-сверстницы — сестра и её подруга. Юные самочки, слабо осознающие чувство долга, не только не известили старших, но разделили беззаконную трапезу — удачливый охотник великодушно уступил дамам остаток козы. Одно слово — молодёжь! Впрочем, на судьбу достигшего соответствующего возраста самца соучастие в преступлении сестры и её подруги практически не влияло — подросших представителей сильного пола изгоняют из прайда, не смотря на их поведение. Так что пожирателя козы через одну-две луны всё равно обрекли бы на одиночество, но судьба распорядилась иначе. На своём львином языке поведавший старшим о том, что в пяти тысячах шагах от их логова вместе с небольшими двуногими тварями пасётся множество вкусных коз, удачливый охотник — в качестве проводника — был включён в ночной набег.

Шестилетнему главе прайда, могучему черногривому льву, не нравились ни костры, ни расхаживающие возле них маленькие двуногие, ни взлаивающая время от времени собака. Лев знал, какую опасность таят эти беззащитные с виду двуногие — какие они умелые, сильные и отважные бойцы. Да, его прайд не собирался нападать на опасных уродов — к сожалению, рядом с двуногими, скрытые невысоким плетнём, находились козы.

Приближалось утро, долго колебавшийся лев-вожак принял решение — шесть опытных львиц, окружая стадо, поползли к добыче. (В конце концов, козы и двуногие уродцы — звери разных пород, не правда ли?)

Лёгкий ветерок дул в сторону львов, собака учуяла подкрадывающихся хищников за несколько мгновений до нападения — гавкнув во всю мочь, Гава прижалась к ногам Урса и жалобно заскулила. К стойбищу подкрадывались не один, не два льва, а гораздо больше — храброе сердце пса сжала мучительная тоска. Ноги готовы были унести собаку прочь, но чувство долга и привязанность к людям удерживали пса на месте — Гава громко рычала, истерически взлаивала, пронзительно взвизгивала и всё теснее прижималась к ногам юноши-Леопарда.