Евангелие от козы - [21]

И Клик победил. Правда — оказавшись на грани поражения. Теряющий силы Гирх всё же сумел нанести ему такой страшный удар по голове, что выставленная навстречу палка лишь слегка отклонила палку противника — задев ухо, оружие врага сломало левую ключицу Клика. По счастью, проведя сокрушительный удар, торжествующий Гирх напрочь забыл о защите — палка юноши-Копья, описав замысловатую дугу, врезалась в правый висок противника.

Раздосадованный шаман-Гиена даже не подумал подойти к рухнувшему на землю Гирху — да пусть хоть сдохнет этот недоумок! — к поверженному силачу приблизился Грам-Гварг. Убедившись, что юноша жив, Хромой Носорог велел друзьям Гирха отнести пострадавшего в хижину шамана Огра. Туда же, в хижину старика-Оленя, ликующие друзья юноши-Копья повели жестоко избитого, окровавленного, однако держащегося на ногах Клика — победитель не меньше побеждённого нуждался во врачебной помощи.

НЕПРОМОКАЕМАЯ ОДЕЖДА

(Двенадцатое погружение)

Пока Урс снимал шкуру с медведя, притихшая коза смотрела на юношу со священным ужасом: этот, признанный ею, вождь — всем козлам козёл! Ведь немногим больше её самой, а убил такую громадину! Чудовище, на которое (даже на мёртвое) страшно смотреть! Когда она почуяла обнюхивающего хрупкую преграду кошмарного зверя, то, будь такая возможность, немедленно бросилась бы наутёк, но, поскольку бежать было некуда, она, испуганно блея, заметалась по тесной пещере. Разбудив, по счастью, своего двуногого повелителя, который… от которого… нет! Не зря от этого юноши пахнет смертью! Да на его месте самый крупный козёл загнулся бы от страха! Да что — козёл: даже коза-мать рванула бы прочь без оглядки! А он… он…

…если бы козий ум мог вместить идею Высшего Существа, то, в отличие от девочки, Зорька обожествила бы Урса не в переносном смысле, а по-настоящему: как Владыку Жизни и Смерти. Но и без обожествления — за весь день, пока юноша снимал, распяливал и скоблил медвежью шкуру, коза лишь два раза решилась отойти от вожака их небольшого стада, чтобы наскоро перекусить в ближайших кустиках. Более того, волей-неволей часть могущества перенеслась с Урса на Пчёлку, что значительно повысило место девочки в глазах козы.

Первой перемену в поведении прирученного животного заметила Мара. Под вечер, когда была переделана большая часть неотложных дел — выскоблена шкура, вынуты сухожилия, вытоплено сало, на тонкие полосы порезано мясо — Пчёлка, запекающая обмазанный глиной медвежий окорок, обратилась к брату:

— Урсик, а Зорька в тебя влюбилась — ты не заметил? Ходит за тобой, как привязанная, не сводит глаз — вообще! Если бы умела говорить — стала бы напрашиваться в жёны.

— Конечно, Пчёлка, — пошутил укладывающий последний булыжник в возводимую им меж других дел преграду юноша-Леопард, — ты же сама произвела меня в великие герои. А герой — он для всех герой; для козы — тоже. Так, что — ничего удивительного.

— Нет, Урсик, — я серьёзно. Посмотри сам: Нарка прямо-таки ест тебя глазами. Будто ты её бог.

Юноша-Леопард нахмурился:

— Пчёлка, я тебе уже говорил, будь поосторожней с неземными силами. Не наделяй смертных потусторонним могуществом. Даже — в шутку.

— Ой, Урсик, я нечаянно! — покаялась Мара, — Совсем забыла! Прости, больше не буду…

— Ладно, Пчёлка, — примирительно отозвался юноша, — знаю, что — не нарочно. А Зорька, — заметив, что коза действительно не сводит с него глаз, Урс сходу истолковал его «обожание» бессловесной тварью, — знаешь, как испугалась утром? Ну, учуяв медведя. Ты сама проснулась, когда всё уже было кончено, и то — вспомни! — как перетрусила, а она? Ведь Нарка мою битву с медведем видела с самого начала — неудивительно, что до сих пор не может прийти в себя.

— И правда, Урсик, — такое простое объяснение необычного поведения козы почему-то не приходило в голову девочке, — ты, наверное, угадал. Хотя… — Маре жаль было расставаться с «романтической» версией, и девочка попробовала найти компромисс, — испугаться-то Зорька испугалась, но и влюбилась — тоже. Хотя бы — немножечко.

— Ну, если тебе так хочется, — юноша иронически развёл руки, — пусть будет по-твоему. Будем считать, что коза действительно мечтает выйти за меня замуж. А вообще, Пчёлка, — намаявшийся за день Урс вдруг почувствовал сильный голод, — не худо бы и поужинать. Окорок-то, наверно, уже поспел?

Постучав по растрескавшейся глине, девочка радостно воскликнула: — Готов, Урсик! Ох, и облопаемся мы сейчас! Столько мяса, и всё — наше!

Хотя уже восемь дней — с начала дождей — брат с сестрой ели досыта, но огромный кусок жареного мяса не мог оставить равнодушными всю зиму страдавших от недоедания детей: Урс с Марой набросились на печёный окорок.

Наевшись до отвала, девочка сразу заснула, а юноша-Леопард, превозмогая сон, вернулся к возведённой преграде — сработано на совесть! Хоть днём у него было мало времени — разделка медвежьей туши потребовала много труда — но сложить прочную стенку из трёх десятков булыжников хватило сил. Тем более, что здорово помогла сестрёнка: носила глину и обмазывала ею камни. Так что, когда глина высохнет, преграда будет отменно прочной. Единственное, что смущало юношу, это оставленная для входа щель. Да, ни медведь, ни лев в неё не пролезут, чего нельзя сказать о волке или леопарде — пожалуй, смогут протиснуться. С другой стороны, делать щель уже — тоже было нельзя: он сам не смог бы пробраться внутрь. Так же, как и Зорька: вообще — козы, которых он наловит не меньше десяти штук.