Евангелие от Антона - [24]

2. О духовных учителях, о Моисее, о Мохаммеде. «Для многих они представляются именно таковыми». Довод непробиваемый — для МНОГИХ и всё… «Заблуждение не перестаёт быть заблуждением оттого, что большинство разделяет его» (Л. Н. Толстой).

3. «Общение с реальными и живыми людьми ценнее многословных рассуждений». То есть, общение с людьми, которые не рассуждают «по поводу богословия и истолкований Библии», верят и всё, без всяких рассуждений. Такой–то пастве, конечно, легко и приятно проповедовать. В каком–то из рассказов Олдоса Хаксли есть такие слова: «Большая часть жизни — это одно непрекращающееся усилие, направленное на то, чтобы уйти от необходимости думать». Религия тем и занимается, что облегчает эти усилия, в этом и есть её для масс главная привлекательность, массы от религии не откажутся. Елена, пожалуй, права: «Религии останутся и будут процветать, хотите вы этого или нет».

4. О проблемах в обществе и в мире, создаваемых наличием множества религиозных конфессий, поданных мною в виде притчи об «астрологической» религии, Елена мне вообще ничего не ответила, пишет, что она, видите ли, «совершенно не против астрологии».

5. Наконец следующее. Я Елену спрашивал: «Для того, чтобы быть хорошим человеком, обязательно ли нужно уверовать в религиозных богов?». Она мне отвечает: «Человек может быть приличным и без религиозных убеждений. Это совершенно очевидно». А теперь поставим вопрос по–другому: уверовав, человек обязательно ли становится хорошим? Если воцерковлённый человек ответит на это, что да, становится, значит, он лицемерит. Если же он не лицемерит и не лжёт, значит, он говорит о каких–то очень уж конкретных и единичных личностях, или о тех, которые и так есть и были хорошими, и религия тут совершенно не причём.

Церковники будут это оспаривать, утверждать, что религия делает людей лучше, она их исправляет. Что ж, давайте проверим. Для такого, очень нужного бы для общества эксперимента есть хорошая база. У нас тюрьмы переполнены, сажать некуда. Кстати, по TV не раз показывали, как у какого–нибудь приговорённого к пожизненному заключению побывал священник, и у него теперь крестик на шее, библия под подушкой и иконка на полочке. Уверовал он, в своих грехах покаялся. Вот ещё одно лицемерие церкви — присвоение себе права отпущения грехов. Осужденный на пожизненное заключение за убийство семьи из нескольких человек, у себя в камере ставит на полочку иконку и говорит приходящему в тюрьму духовнику: «У каждого человека должна оставаться надежда». Это он–то говорит, который убивал из–за денег свои жертвы на глазах друг у друга — детей на глазах у родителей, не оставляя никому никакой надежды (это реальная история — родители были привязаны к стульям, а два изверга у них на глазах убивали их детей, чтобы родители, спасая их, сказали, где деньги спрятаны, денег никаких не было, были убиты и дети, и родители, один из этих нелюдей не был найден, другой был осужден). И ведь он–то теперь Господу более всего и мил — согрешил, но и покаялся. Перед попом «покаялся» и им от лица Господа теперь прощён! А несколько месяцев назад, когда на суде он мог покаяться перед людьми, перед родственниками убитых, вёл себя нагло, улыбался, от признания своей вины отказывался. Религия искажает сущность морали. Можно при жизни делать что угодно, главное — успеть перед Богом покаяться. В «народной теологии» это сформулировано так — «не согрешишь — не покаешься; не покаешься — не спасёшься». Нет в религии обязательности искупления грехов ПЕРЕД ЛЮДЬМИ. Ни публичного покаяния не требуется, ни искупления грехов делами своими. Разве что делами угодными Богу, то бишь — Церкви. И покаянием — ей же. Создатели религий были, как бы сейчас сказали, отличными политтехнологами. «Всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам; если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (От Матфея, XII, 31, 32).

Так вот, моё предложение следующее. Поскольку наши власти теперь сплошь верующие, пусть они этой вере найдут самое, что ни на есть, практическое применение. Примут закон, по которому любой преступник будет выпущен на волю, если поработавший с ним священник скажет, что да, он в бога уверовал, в грехах покаялся, у него теперь совесть чиста, он под Божье поручительство может быть выпущен на волю. И чтобы была чёткая статистика — сколько у нас находится в местах заключения, со сколькими священники поработали, сколько, по их мнению, можно выпустить и сколько выпустили. А потом, допустим, раз в полгода строгий статистический отчёт о судьбе всех выпущенных по Божьей амнистии. Вот тогда и посмотрим, как их вера исправляет.

Церковники назовут такое предложение некой полемической провокацией. Власти же, мол, всё равно не пойдут на такой эксперимент. Конечно, не пойдут. А вот почему бы им и не попробовать? Со свечками в церквях целыми семьями стоят, значит, веруют? Или у них, видимо, другие о религии понятия? Волков–то, мол, всё равно не исправишь, так хоть овцы послушны будут.