* * *
Когда я вернулась домой, мой крохотный домик, построенный в 1887 году, так умилил мое сердце своим белым штакетником и крошечным садом, что я на несколько минут просто застыла перед его дверями. В доме горел свет, и я решила, что это Алекс, мой друг и сосед, решил таким образом оказать мне внимание.
Я открыла дверь. В камине горел огонь. Роб сидел на табурете за кухонным столом.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — ответила я. — Рада видеть тебя здесь.
— И я тоже.
Он явно устал, осунулся и постарел почему-то.
— Ну, как отдохнула?
— Да не очень, — призналась я. — А ты выполнил задание?
— Да.
— Я прочитала о нем в газете, когда летела сюда, — сказала я.
— Значит, ты знаешь?
— Да, — ответила я. — Ты арестовал одного из ваших офицеров. За торговлю наркотиками.
— Я проработал с этим парнем пятнадцать лет, — сказал Роб. — Причем два года из них были партнерами. Когда я в итоге вычислил, кто это, меня как конь копытом лягнул.
— Скверно, — согласилась я.
— Вот подумываю, не уйти ли в отставку, — продолжил он. — Знаешь, дело для меня, по-моему, найдется.
— Не сомневаюсь в этом, — проговорила я. — Только вот такого как ты полисмена еще поискать надо.
— Может, организовать собственную компанию по охране… ну, что-нибудь в этом роде. Как ты к этому отнесешься?
Я поглядела на него.
— Чем бы ты ни занялся, меня все устроит. Но я твердо знаю, что тебе необходимо сейчас.
Зайдя за его спину, я обхватила Роба руками за шею и прикоснулась губами к уху.
— Во-первых, граппа, которая совершенно случайно оказалась в моей освобожденной от налога сумке.
Откупорив бутылку, я поставила перед Робом бокал и наполнила его.
— А, во-вторых, паста, — сказала я. — Да, паста. Но не просто паста, учти это. Паста кон аглио, олио и пеперончини, с чесноком, маслом и острыми перцами. Рецептом поделился со мной знаток.
Открыв буфет, я извлекла из него необходимые ингредиенты, а потом наполнила водой большую кастрюлю.
— Это блюдо подкрепит твои силы.
— И в-третьих, — я подошла к индонезийскому шкафчику, в котором держу свою стереоаппаратуру. — Музыка. Верди. «Отелло». Чему бы еще не учила нас эта пьеса, в первую очередь она говорит о том, как трудно понять, кому следует верить.
