Этот волшебник – Новый год! - [95]

— Ты хочешь меня уверить в том, что у вас никогда не жили одинокие мужчины?

— Ну… в общем… — Под проницательным взглядом насмешливых синих глаз Эмбер совсем утратила дар речи.

— Разумнее было бы с твоей стороны не пытаться ввести меня в заблуждение. Ведь лгать ты не умела никогда! — улыбнулся он.

Эмбер невидящими глазами следила за тем, как Макс спокойно снял свое черное пальто. Все выглядело так, как если бы он вот только что принял решение остаться в Холле. А может, Макс просто дразнит ее? Нагнетает напряженность, чтобы заставить ее согласиться с его требованиями? В таком случае, наверное, правильнее всего показать ему дом. За это время ей, возможно, удастся уговорить его уехать или остановиться в местном отеле.

— Хорошо, пойдем, я покажу тебе дом, — мрачно проговорила Эмбер и двинулась к дверям.

Почти тут же, однако, выяснилось, что ее смутной надежде избавиться от него в ближайшее время не суждено сбыться. Едва они вошли в холл, как Макс на миг исчез за входной дверью и появился уже с извлеченным из багажника машины чемоданом в руках. Эмбер, как говорится, и ахнуть не успела. Она неохотно поплелась вверх по широкой дубовой лестнице, Макс последовал за ней.

— Я… я в самом деле никак не могу поверить, что ты всерьез собираешься остаться у нас ночевать, — беспомощно проговорила она, вводя его в комнату для гостей.

— Не можешь? — подняв брови, с иронией в голосе переспросил он, поставил чемодан на стул и осмотрел комнату. Изящная антикварная мебель, длинные бархатные портьеры красного цвета, большие картины в тяжелых позолоченных рамах — все это создавало атмосферу уюта и богатства.

— Нет, не могу. Как не могу понять, зачем тебе покупать такой дом? — произнесла Эмбер растерянным тоном и, быстро пройдя мимо Макса, открыла одно из окон.

— Затем, что теперь, когда я унаследовал бабушкино имение, я, возможно, захочу осесть в Элмбридже, — сказал он и пересек ковер, направляясь к ней. — Земля осталась, а дом сгорел, надо же мне где-нибудь жить, как ты считаешь?

Его слова звучали весьма убедительно, и все же Эмбер отнеслась к ним с недоверием. Вдруг она почувствовала, что атмосфера в комнате накаляется, что стены давят на нее.

Ее охватили уже совсем не те чувства, которые она испытывала, когда ссорилась с ним, сидя в его машине. Сейчас, находясь в такой близости от нависающей над ней высокой фигуры, Эмбер внезапно всем своим существом ощутила, что под этим дорогим костюмом скрывается тело сильного, даже агрессивного мужчины. Как она могла так заблуждаться, думая, что он не изменился? Теперь это был уже не тот молодой человек, которого она знала раньше. Макс взглянул на нее своими синими, с загадочным блеском глазами, и тут-то до нее окончательно дошло, что с ней рядом стоит совершенно зрелый и пугающе сильный мужчина. Причем, подсказывал ей инстинкт, мужчина, который может оказаться очень опасным.

— Если… если ты хочешь обойти со мной дом, тебе придется подождать, пока я накормлю мать завтраком, — нервно сказала Эмбер.

— О, сделай одолжение. Я поражен тем, что тебе, кажется, необходима дуэнья — это в наше-то время, — заметил он с нескрываемой издевкой. — Как мне представляется, твоя репутация должна быть безупречной, раз ты живешь вместе с дочкой и матерью.

И как ей могло когда-то померещиться, что она бредит этим скверным, ехидным человеком! — недоумевала про себя Эмбер, стараясь, не задев Макса, протиснуться к входной двери.

— Моя мать больна! — взмолилась она, так как он загородил проход.

— Ну, мать больна… А дочь? — лукаво спросил он. Вместо ответа Эмбер взглянула на него с вызовом, решив хранить молчание, но тут напряженность между ними усилилась настолько, что Эмбер испугалась. Губы Макса крепко сжались, под скулами перекатывались желваки, глаза превратились в синие льдинки. — Не вздумай меня дурачить, Эмбер! — Его резкий, злой голос прозвучал ударом кнута в тихой, мирной комнате. Он схватил руками ее хрупкие плечи; железные пальцы, словно когти хищной птицы, вонзились в мягкую плоть и с силой встряхнули Эмбер, как тряпичную куклу.

— Отпусти меня! — закричала она, пронзенная болью, и начала отчаянно вырываться из его железных рук.

— Только после того, как ты поймешь, что дурачить меня бесполезно! — прорычал он угрожающе. — Я хочу видеть мою дочь.

— Это невозможно… — начала было она, но Макс легко, как перышко, оторвал ее от пола, одной рукой намертво прижал к своему твердому телу, а второй — схватил за подбородок и повернул ее голову к своей. На миг перед взором Эмбер мелькнули его стальные от злости глаза, но тут же его губы властно овладели ее ртом и безжалостно, причиняя сильную боль, впились в него, понуждая раскрыться. Эмбер пыталась протестовать, но из ее груди вырывались лишь нечленораздельные звуки. Как она ни старалась, извиваясь, освободиться из его объятий, все было напрасно! Но вот его рука медленно заскользила вниз по изгибам ее тела, губы из орудия пытки превратились в средство наслаждения, осторожно, нежно касаясь ее рта, они пробудили в ней ответное желание, с которым она была бессильна справиться.

Предательский жар охватил ее трепещущее тело, исходивший от его ласковых губ и языка соблазн пробудил давно дремавшие в ней чувства. Но, даже одурманенная любовным жаром, охватившим ее душу и тело, Эмбер все же отдавала себе отчет в том, что Макс использует свой, бесспорно, большой сексуальный опыт как оружие для утверждения власти над ней. Впрочем, с тех пор как ее так целовали, прошло восемь долгих, долгих лет, и, охваченная желанием, она не могла совладать со своим телом, с готовностью отозвавшимся на призыв страсти.