Этот прекрасный мир - [69]
– Могу я узнать, сколько вы ей отдали?
– Вы мне задали уже столько вопросов, которые не имели права задавать, так почему бы не задать еще один? Я дал ей шестьдесят фунтов. Это легко проверить. В моем портмоне наверняка завалялась квитанция обменного пункта. – Я потянулся за бумажником, чтобы подтвердить свои слова.
– Но ведь это очень глупо – отдать все жене и приехать в Англию практически без единого пенни за душой.
Я кисло улыбнулся:
– Любезный, я уже битый час пытаюсь вам объяснить, что приехал сюда не милостыню просить. Как только вы меня отпустите, я получу деньги и все будет о’кей. Мы понапрасну теряем время на разговоры, но попытайтесь меня понять. Я писатель, я работаю по вдохновению. У меня нет счета в банке, и я не привык загадывать на год вперед. Вы почему-то считаете, что я приехал в Англию, чтобы… по правде говоря, не знаю, что вам там втемяшилось. Мне просто захотелось увидеть Англию, услышать английскую речь – можете вы в это поверить? – и отчасти отделаться от жены. Улавливаете смысл?
– Кажется, улавливаю. Вы намерены сбежать от жены и взвалить заботу о ней на государство. А вы уверены, что она не последует за вами сюда? И как в таком случае вы будете содержать ее в Англии, если у вас нет денег?
Разговаривать с ними было все равно что биться лбом о каменную стену. Но не начинать же все сначала.
– Послушайте, меня совершенно не волнует ее дальнейшая судьба. Если она захочет, чтобы ею занималось государство, право же, это ее личное дело.
– Вы упомянули, что работаете в «Чикаго трибюн»?
– Я не говорил ничего подобного. Я сказал, что мой друг, тот, который должен прислать мне деньги, работает в этой газете.
– Значит, вы никогда не работали в ней?
– Работал, но больше не работаю. На днях меня уволили.
Он встрепенулся:
– Так, значит, в Париже вы работали в газете?
– Ну да, я так и сказал. А в чем дело? А почему вас это так заинтересовало?
– Господин Миллер, я прошу вас показать мне ваше удостоверение личности. Раз вы живете в Париже, у вас должно быть carte d’identite…
Я выудил из кармана carte, на которую они оба с живейшим интересом накинулись.
– Но ведь это вид на жительство без права на работу, а вы утверждаете, что работали в «Чикаго трибюн» корректором. Как прикажете вас понимать, господин Миллер?
– Как хотите, так и понимайте. Мне кажется бессмысленным доказывать, что я американский гражданин, что «Чикаго трибюн» американская газета и что…
– Простите, почему вас уволили?
– Как раз об этом я и хотел сказать. Дело в том, что французские чиновники – те, кто ведает этой волокитой, – относятся к таким вещам примерно так же, как вы. Я бы до сих пор преспокойно сидел себе в этой паршивой газетенке, но это работа для тупых. Корректор из меня получился никудышный, вот поэтому меня и уволили.
– Кажется, вы гордитесь этим!
– Горжусь и считаю, что это свидетельствует о наличии интеллекта.
– Таким образом, оставшись без работы, вы решили немного отдохнуть в Англии. Оформили себе визу на год, запаслись обратным билетом…
– Да, чтобы послушать английскую речь и сбежать от жены, – вставил я.
Тут вмешался круглолицый коротышка. Длинный, как мне показалось, уже готов был сдаться.
– Вы писатель, господин Миллер?
– Да.
– То есть вы хотите сказать, что пишете книги – повести, рассказы?…
– Да.
– Для американских журналов?
– Да.
– Для каких, если не секрет? Можете назвать какие-нибудь?
– Конечно. «Америкэн меркьюри», «Харпер», «Атлантик мансли», «Скрибнер», «Виргиния куотерли», «Йель ревью»…
– Одну минутку. – Он подошел к стойке, нагнулся и достал толстенный справочник. – «Америкэн меркьюри», «Америкэн меркьюри», – бормотал он, листая страницы. – Генри В. Миллер, да? Генри В. Миллер, Генри В. Миллер… В этом году или в прошлом, господин Миллер?
– Для «Меркьюри» – года три назад, – бесцветно отозвался я.
Такого древнего справочника, у него, понятно, под рукой не оказалось. А за последние года два писал ли я для каких-нибудь журналов? Нет, потому что все это время был слишком занят своей книгой.
– А книга вышла? Как называется американское издательство?
– Книгу опубликовал англичанин.
– Название издательства?
– «Обелиск пресс».
Он почесал в затылке:
– Английский издатель?
Он не мог вспомнить издательства с таким названием, пришлось подозвать коллегу, успевшего скрыться за ширмой, опять с моим паспортом.
– Вам что-нибудь говорит название «Обелиск пресс»?
Я понял, что самое время сообщить: английское издательство выпускает книги в Париже. Оба взвились чуть ли не до потолка. Английское издательство в Париже! Это же нарушение законов природы! И какие же книги в нем выходят?
– Только одна пока и вышла – моя. Называется «Тропик Рака».
Тут я перепугался не на шутку, решив, что его сейчас хватит удар. С ним творилось что-то странное. Кое-как взяв себя в руки, он произнес голосом, в котором боролись сарказм и учтивость:
– Ах вот как, господин Миллер, уж не хотите ли вы сказать, что еще и в медицине разбираетесь?
Я остолбенело уставился на него. Они надоели мне до чертиков, эти двое, сверлившие меня своими глазками-буравчиками, но последний вопрос…
– «Тропик Рака», – замогильным тоном, по слогам ответил я, – это не медицинская книга.
«Тропик Рака» — первый роман трилогии Генри Миллера, включающей также романы «Тропик Козерога» и «Черная весна».«Тропик Рака» впервые был опубликован в Париже в 1934 году. И сразу же вызвал немалый интерес (несмотря на ничтожный тираж). «Едва ли существуют две другие книги, — писал позднее Георгий Адамович, — о которых сейчас было бы больше толков и споров, чем о романах Генри Миллера „Тропик Рака“ и „Тропик Козерога“».К сожалению, людей, которым роман нравился, было куда больше, чем тех, кто решался об этом заявить вслух, из-за постоянных обвинений романа в растлении нравов читателей.
Генри Миллер – классик американской литературыXX столетия. Автор трилогии – «Тропик Рака» (1931), «Черная весна» (1938), «Тропик Козерога» (1938), – запрещенной в США за безнравственность. Запрет был снят только в 1961 году. Произведения Генри Миллера переведены на многие языки, признаны бестселлерами у широкого читателя и занимают престижное место в литературном мире.«Сексус», «Нексус», «Плексус» – это вторая из «великих и ужасных» трилогий Генри Миллера. Некогда эти книги шокировали. Потрясали основы основ морали и нравственности.
Генри Миллер – виднейший представитель экспериментального направления в американской прозе XX века, дерзкий новатор, чьи лучшие произведения долгое время находились под запретом на его родине, мастер исповедально-автобиографического жанра. Скандальную славу принесла ему «Парижская трилогия» – «Тропик Рака», «Черная весна», «Тропик Козерога»; эти книги шли к широкому читателю десятилетиями, преодолевая судебные запреты и цензурные рогатки. Следующим по масштабности сочинением Миллера явилась трилогия «Распятие розы» («Роза распятия»), начатая романом «Сексус» и продолженная «Плексусом».
«Черная весна» написана в 1930-е годы в Париже и вместе с романами «Тропик Рака» и «Тропик Козерога» составляет своеобразную автобиографическую трилогию. Роман был запрещен в США за «безнравственность», и только в 1961 г. Верховный суд снял запрет. Ныне «Черная весна» по праву считается классикой мировой литературы.
Секс. Смерть. Искусство...Отношения между людьми, захлебывающимися в сюрреализме непонимания. Отчаяние нецензурной лексики, пытающейся выразить боль и остроту бытия.«Нексус» — такой, каков он есть!
«Тропик Козерога». Величайшая и скандальнейшая книга в творческом наследии Генри Миллера. Своеобразный «модернистский сиквел» легендарного «Тропика Рака» — и одновременно вполне самостоятельное произведение, отмеченное не только мощью, но и зрелостью таланта «позднего» Миллера. Роман, который читать нелегко — однако бесконечно интересно!
Многослойный автобиографический роман о трех женщинах, трех городах и одной семье. Рассказчица – писательница, решившая однажды подыскать определение той отторгнутости, которая преследовала ее на протяжении всей жизни и которую она давно приняла как норму. Рассказывая историю Риты, Салли и Катрин, она прослеживает, как секреты, ложь и табу переходят от одного поколения семьи к другому. Погружаясь в жизнь женщин предыдущих поколений в своей семье, Элизабет Осбринк пытается докопаться до корней своей отчужденности от людей, понять, почему и на нее давит тот же странный груз, что мешал жить и ее родным.
В книге представлены 4 главных романа: от ранних произведений «По эту сторону рая» и «Прекрасные и обреченные», своеобразных манифестов молодежи «века джаза», до поздних признанных шедевров – «Великий Гэтсби», «Ночь нежна». «По эту сторону рая». История Эмори Блейна, молодого и амбициозного американца, способного пойти на многое ради достижения своих целей, стала олицетворением «века джаза», его чаяний и разочарований. Как сказал сам Фицджеральд – «автор должен писать для молодежи своего поколения, для критиков следующего и для профессоров всех последующих». «Прекрасные и проклятые».
Читайте в одном томе: «Ловец на хлебном поле», «Девять рассказов», «Фрэнни и Зуи», «Потолок поднимайте, плотники. Симор. Вводный курс». Приоткрыть тайну Сэлинджера, понять истинную причину его исчезновения в зените славы помогут его знаменитые произведения, вошедшие в книгу.
В 1960 году Анне Броделе, известной латышской писательнице, исполнилось пятьдесят лет. Ее творческий путь начался в буржуазной Латвии 30-х годов. Вышедшая в переводе на русский язык повесть «Марта» воспроизводит обстановку тех лет, рассказывает о жизненном пути девушки-работницы, которую поиски справедливости приводят в революционное подполье. У писательницы острое чувство современности. В ее произведениях — будь то стихи, пьесы, рассказы — всегда чувствуется присутствие автора, который активно вмешивается в жизнь, умеет разглядеть в ней главное, ищет и находит правильные ответы на вопросы, выдвинутые действительностью. В романе «Верность» писательница приводит нас в латышскую деревню после XX съезда КПСС, знакомит с мужественными, убежденными, страстными людьми.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. В своем новейшем сборнике «Дороже самой жизни» Манро опять вдыхает в героев настоящую жизнь со всеми ее изъянами и нюансами.
Впервые на русском языке его поздний роман «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскому читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.
Трумен Капоте, автор таких бестселлеров, как «Завтрак у Тиффани» (повесть, прославленная в 1961 году экранизацией с Одри Хепберн в главной роли), «Голоса травы», «Другие голоса, другие комнаты», «Призраки в солнечном свете» и прочих, входит в число крупнейших американских прозаиков XX века. Самым значительным произведением Капоте многие считают роман «Хладнокровное убийство», основанный на истории реального преступления и раскрывающий природу насилия как сложного социального и психологического феномена.
Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».