Мойра сдалась и взяла лайм.
— Где нож? У тебя есть какой-нибудь тоник?
Мне нравилась Мойра: самый факт, что ей было плевать на кино, делал ее освежающе привлекательной. Но нужно было работать. Я вернулся к монтажеру, пока она слонялась по кухне. Нажал кнопку «play». На экране Энн Бакстер в роли Люси Морган рассказывала отцу, которого играл Джозеф Коттен, легенду о молодом индейском вожде Вендоне. Вендона — Топчущий Всех.
— Вендона совершенно неописуем, — говорила Люси, шествуя вместе с отцом по садовой дорожке. — Он был так горд и высокомерен, что носил железные мокасины и давил ими людей. Поэтому племя наконец решило, что молодость и неопытность не могут служить оправданием его деяниям, и изгнало Вендону. Его отвели к реке, посадили в каноэ и оттолкнули лодку от берега. Течение вынесло его в океан. Вендона так и не вернулся.
Я видел сцену и раньше, но эти слова впервые вызвали озноб. Я нажал паузу. И вспомнил состояние Уэллса, когда он просматривал ролики о своем будущем. Теперь я вдруг осознал, что он снял фильм о себе… нет, не один фильм, а два. И Кейн, и Джордж Минафер были двумя ипостасями Уэллса. Избалованные, испорченные, высокомерные, презирающие окружающих красивые мальчики, слепо бредущие к возмездию. Каковое они и получили, все трое, словно сами его искали, подталкивая мир и близких людей к достижению этого эстетического результата. Неудивительно, что Уэллс оскорблял собеседников, пока не слышал «нет», потому что на каком-то подсознательном уровне чувствовал, что заслуживает подобного. Может, он отказался от моего «да», потому что нуждался в этом «нет». Бедный ублюдок!
Я уставился на экран. Далеко не все здесь было ловкостью рук… а если и было, то казалось гениальной ловкостью рук. Уэллс выхватил шедевр из воздуха точно так же, как выхватил ключ из уха Барбары Кернер. И все же, чтобы сохранить собственное достоинство, швырнул последнюю копию шедевра в океан.
Но через неделю фильм восстанет из пучины, полная версия, которую я подарю миру как доказательство невероятного таланта Уэллса и как предательство его последней воли. Всего через шестьдесят три года после его смерти. А я снова буду в игре.
Если позволю кому-нибудь увидеть этот фильм. А если нет? Что тогда? Чем я заполню свои дни?
За спиной послышались шаги Мойры и звяканье льда в стакане. Она явно собиралась сказать что-то абсолютно неуместное, и мне придется попросить ее уйти.
Но она молчала!
Наконец я повернулся к ней — как раз в тот момент, когда она заговорила.
— Что это? — спросила она, лениво роясь в открытой коробке со всякой чепухой. На ее ладони лежал приз: иззубренный наконечник копья на черном прозрачном основании.
— Это? Премия за лучший оригинальный сценарий, с кинофестиваля в Триесте в 2037 году.
Мойра повертела приз, положила в коробку и улыбнулась.
— Собственно говоря, Дет, я пришла сюда, чтобы спросить, не хочешь ли поплавать. Всю эту неделю содержание ультрафиолета было рекордно низким.
— Поплавать?
— Ну, знаешь, вода. Пляж. Голые женщины. Пойдем со мной, и обещаю, ты не обгоришь.
— Ожог меня не волнует, — отмахнулся я. — Но эти воды нашпигованы акулами.
— В самом деле? Где ты это слышал? Я выключил монтажер и поднялся.
— Неважно. Дай мне минуту — поищу костюм.
