Это внутри. Рецидив - [70]

Джереми сел за компьютер и набрал первое предложение. Он придерживался правила: напиши ерунду, просто чтобы разбить холодную стену белого листа, а дальше пойдет легче. Всегда можно вернуться и исправить ту первую строку. Если бы точно так же исправить историю своей жизни…

Самому Джерри хорошо жилось рядом с Фростом. Возвращаясь, он находил на полу нитки от кошачьей когтеточки, по плиткам в кухне был рассыпан корм, а на покрывале постели светлели шерстинки. По ночам кот грел спину, мерно урчал в ухо, прогоняя тяжелые сны. Фрост ласкался к хозяину только тогда, когда хотел этого сам, но всегда выходил встречать его к порогу. От этого Джерри чувствовал, что возвращается как никогда «домой». Большего ему пока не требовалось.

Эйтан утверждал, что всю палитру эмоций и чувств можно восстановить при желании, но Джереми этого желания не испытывал. Себя прежнего он ненавидел до стиснутых зубов, хоть и понимал, что бежать от него — некуда. Еще недавно единственным выходом казалось запереть себя в клетке вместе с ним и не выпускать к нормальным, живым людям. Мысль о близости с кем-либо до недавнего времени вызывала лишь одно чувство: панику. Теперь страх понемногу рассеивался, общение с друзьями и пикировки с Лорейн доставляли порой неожиданно острую радость, но в глубине по-прежнему царила все та же ватная тишина. Иначе и быть не могло. Каждую мысль и чувство Джереми пропускал через фильтр: принадлежит ли она ему самому или сумасшедшему юнцу в черной кожанке?

Раньше ему было тяжело терпеть любые прикосновения, они словно обжигали. С появлением Фроста это стало сходить на нет. Джерри время от времени даже позволял себе думать, что, быть может, эта серая, пропитанная страхами тишина не продлится вечно.

Лорейн Фокс, агент ФБР, одним своим присутствием заставляла прошлого Джереми пробуждаться от сна, язвить и позволять себе больше, чем за все последние годы. Позволять себе быть невыносимым. Он ощущал восторг от мелкой свершившейся мести. Совсем детской и в целом безобидной, тем более, что Фокс и сама была той еще хищницей. Хоть по-настоящему напугать Лорейн и не получилось, но резко отказав ей, он испытал мрачное удовлетворение.

Джереми понял, что вместо работы уже пару минут смотрит в радужный угол монитора. Раздражающий перелив появился после того срыва — монитор пострадал не так сильно, как ноутбук, но все же Джереми оставил себе хорошее напоминание о том, что может сотворить с окружающим пространством. Или людьми… Случай на складе в детском парке это подтверждал. Рефлексы остались, тело помнило многочисленные драки, в которых участвовало прежде. Все грязные приемы, болевые точки. Однако теперь окончательно понял: он по-настоящему жив лишь пока жив тот, другой. Может, стоит прекратить бесполезную войну с собой и мир выдержит их обоих?

За окном плыл серый, душный и мокрый вечер. Текст никак не желал ложиться в правильные ячейки задуманного плана, Джерри в десятый раз поменял местами абзацы и, сбросив на грудь очки, потер глаза. Жужжащий мобильник поехал по столу и с глухим стуком упал на ковер. Джереми поднял его и прочитал сообщение от агента Фокс. Потом еще раз. И еще. Рука стиснула телефон до глухого треска, Джерри с усилием разжал пальцы.

«С ними кто-то из бывших. Есть идеи?»

Он не успел ответить, как мобильник вновь задрожал. Увидев незнакомый номер, Джереми стиснул зубы. Этот телефон он давал очень немногим, понять, кто звонит, не составило труда.

— Нас вызывали в управление, — не здороваясь, сказал Тайлер. — Допрашивали, как впервые. Что там у вас происходит?

Джереми медленно выдохнул.

— Вкратце: ничего хорошего. Скажи, вы знаете где… остальные?

— Нет. Последние три года Дина на связи только с Таккером и Патриком. — Тайлер помолчал, потом добавил: — В целом у нас спокойно.

— Спасибо, — тихо ответил Джерри.

* * *

Запахи еще не проснувшегося города кажутся острее. Сердце стучит быстро, спина и грудь уже мокрые от пота, а волокна мышц гудят и вибрируют, словно наэлектризованные. Скоро вдохи перестанут насыщать, начнут обжигать горло, но Джереми не остановится и тогда. Выплеснуть темноту можно только в беге. В предельном и запредельном напряжении, когда единственной мыслью остается лишь мысль о следующем шаге, единственной целью — еще одно движение, а единственным желанием — вдохнуть достаточно воздуха. И тогда можно мимолетно почувствовать покой и свет, почти потрогать руками. Остановиться и вбирать первозданную чистоту бытия.

В этот раз он убежал очень далеко — впереди переливались рассветными лучами воды Джеймс[31]. Джереми замедлил шаг и вышел на пустую набережную. Издали донесся гудок баржи. Яркий запах реки напомнил давящую силу течения Пэнд-Орей, дрожь, прошибающая тело, когда скинув штаны, ныряешь в холодную гладь, голубоватые пузырьки в пронизанной солнцем воде над головой…

Джереми промокнул лицо подолом футболки и медленно пошел вдоль берега, глядя на мазки розоватой ряби, постепенно окрашивающиеся в яркое серебро. В голове не осталось ничего, кроме отголосков воспоминаний, плеска волн и треньканья птиц. Перфорированный полиэстер высох быстро, пульс вернулся в норму, только в горле еще саднило. В этом районе было много предприятий, где-то здесь располагалась и швейная фабрика.