Это внутри. Рецидив - [25]

А с чего вообще распинаться перед какими-то шабашниками? Что они понимают в каллиграфии?! Заказали открытки ручной работы, потому что это модно! Скорее всего, они и прочесть-то написанное не смогут, а цвет… заказчик упоминал о розовом — весна же, светлый праздник… Джереми злобно хохотнул и глотнул из оказавшейся на столе бутылки. Она явно простояла на столе дольше нужного. Он заставил себя проглотить задохнувшуюся воду, закрутил крышку и бросил бутылку, промахнувшись мимо урны в углу комнаты.

Фрост обиженно муркнул, сунулся под стол, напоминая об ужине, хотя у хозяина не было и обеда. Джерри оттолкнул его, топнул ногой.

Можно отправить заказчику пустые листы и сказать, что белый на белом — это новый писк моды, возврат к раннему супрематизму.

«Они даже такого плоского юмора не поймут…»

Тушь обозначала мелкие ямки и выпуклости плотного листа. Алый растворялся в белом, сходил на нет десятками тончайших ручейков-волосков, вился правильными дугами, сплетался и расплетался… Рука дрогнула, узкая линия скользнула вниз, перечеркивая прошлую. Джереми стиснул зубы, резко отодвинул испорченный лист и вынул из упаковки новый.

Снова скольжение волосков по бумаге.

Перекладывая рисунок, Джерри задел узор пальцем и еле справился с жгучим желанием воткнуть кисточку в середину стола, пришпиливая к нему испорченную работу. Отложил ее, зажмурился, медленно вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться, поймать состояние отстраненной сосредоточенности. Снова взял кисть…

Рисунок был почти окончен, когда на бумагу непонятно откуда упала алая капля. Она стала последней.

Мир звенел и бился вместе с ним, летел осколками, трещал по швам и рассыпался ошметками бумаги, дерева, искрил обрывками проводов, рычал обезумевшим зверем и рвался на части, еще, еще и еще, пока не хлынул по губам соленый горячий поток, пятнающий руки, пол, все вокруг, мешающий дышать, пока не осталось ничего, кроме тишины.

Джереми осел на диван посреди разгромленной комнаты и закрыл лицо руками. Вспышки давно забытого яростного удовольствия жгучими точками оседали внутри, глохли под натиском привычного серого ужаса. С ладоней капало. Такой тупой и тихий мерный звук…

Джерри потянулся к телефону и, не глядя, ткнул в кнопку быстрого набора. Палец сполз на видеозвонок, и не успел Джереми отменить вызов, как Эйтан ответил. И сразу оценил открывшуюся картину.

— Жди, я еду. Просто подожди, прими душ, поешь, поспи. Все будет хорошо, Джерри.

Джереми молча кивнул и отложил погасший мобильник. Стянул футболку и, скомкав, прижал к носу — все равно уже изгваздана к чертям. Из-под дивана раздался шорох, оттуда выполз взъерошенный Фрост, обнюхал беспорядок на полу, покосился на хозяина, но подходить не стал. Джереми безучастно наблюдал, как кот, осторожно ступая, обошел залитые красной тушью обрывки бумаги и скрылся в кухне.

Когда кровотечение прекратилось, Джерри прошел в ванную, стараясь не смотреть на растерзанные вещи. Под теплыми струями душа стало легче. Вода смыла соленый вкус с губ, согрела холодные руки.

Он всегда был мерзляком. И стыдился этого. Глядя на теплые варежки в магазине, покупал модные перчатки без пальцев.

Стало жарко; чтобы вновь не пошла носом кровь, Джереми выключил воду и медленно, не спеша, оделся. Главное — ни о чем не думать, сосредоточиться на сиюминутных мелочах. Сложить грязные вещи в корзину. Поднять с пола ноутбук. Подмести крупные осколки. Сложить в пакет. Сварить яйцо. Пожарить тост. Заварить в чашке чай и не забыть сахар. Насыпать корм коту…

За окнами спустился тихий вечер. Вечер — время тишины и неопределенности, глухой темной тоски или острого предвкушения. Ночь и день абсолютны, мглистое безвременье позволяет ощутить их острее, превращает жестокое противостояние света и тьмы в игру обмена властью.

Для маленького Джерри сумерки означали приближение страха, серые туманные щупальца гасили солнце, вползали внутрь дома холодом, шевелили волосы на затылке.

Позже вечер окрасился шальным жаром ожидания ночи, стал другом. В угасающем свете всегда можно было найти мгновение редкого одиночества перед тем, как нырнуть в яркую череду шумных и зрелищных ночных увеселений, когда весь мир, кажется, лежит у ног, а ты отпихиваешь его ногой, мол, не до тебя…

Джереми ходил по дому, не зажигая света — так меньше лез в глаза разгром в гостиной. Сдвинул рассыпанные книги в сторону, проверил, уцелел ли монитор компьютера.

С улицы долетали чьи-то далекие голоса и треньканье велосипедов. Вслед за периодом дождей пришли теплые дни и прохожие не торопились покидать улицы, тем более, что завтра выходной.

Джерри осторожно вышел на крыльцо, проверил, на месте ли запасной ключ, и вернулся в дом. Сел на кровать и взглянул на упаковки таблеток на тумбочке. Снотворное он не принимал больше двух месяцев и радовался, что засыпает сам… Но не сейчас. Сейчас — точно не сможет. Компьютеру при перегрузке достаточно перезапустить систему. А лекарства такого пока не умеют… но позволяют просто выключиться, как машине. Не представлять себе очередную историю перед тем, как закрыть глаза. На миг выныривая из сладкого сна в середине ночи, не слышать, как Фрост ходит по кровати и урчит, как пушистым клубком сворачивается на животе. Не видеть снов…