Это гиблое место - [5]

– Люди десятилетиями пытались разлить счастье по бутылкам, – заметила Тавия. – И ты не сказал, что именно в этой разновидности такого уж замечательного.

– Не пытайся чинить то, что не сломано, – хмыкнул Уэсли. Тавия бросила на него многозначительный взгляд.

– В этой стране нет ничего, что не оказалось бы сломано. Включая людей.

Фокусница предполагала, что это относится и к ней тоже. В конце концов, фокусники отнюдь не являли собой пример счастливого детства.

Уэсли молчал несколько секунд. Тавия ожидала, что он велит выкинуть девушку прочь. За все эти «мудрые речи» в таком месте, как Кривда. Перед лицом здешнего смотрящего – в то время как в круге позади нее два человека лупили друг друга кулаками и магией. А еще Тавия предполагала, что криминальный лидер взглядом скажет ей: иногда она серьезна не в меру, а все остальное время – серьезна недостаточно.

Но вместо этого Уэсли сунул в рот еще один стебелек клевера и сосредоточился на драке.

Юноша больше не смотрел на Тавию.

– Если это все, – подытожил он, – можешь выметаться.

Глава 2 Тавия

– Ты мошенница, – заявила Саксони, швырнув в Тавию небольшим мешочком. Тавия поймала его и ухмыльнулась. Мешочек был слегка обуглен по краям. От него исходил характерный древесный запах огненной магии. Неплохой выигрыш для одного дня.

– А ты жалкая неудачница, – парировала Тавия. Саксони в ответ показала ей средний палец. Его фалангу обвивало кольцо с узором из листьев. Яркие цепочки-лозы тянулись от него к запястью. Это было великолепное украшение: в равной степени изящное и смертоносное – как большинство вещей в этой стране.

Тавия подбросила в воздух свой только что выигранный огненный талисман. Всякий раз, когда мешочек падал ей в ладонь, магия в нем издавала тихий перезвон. Они с Саксони вот уже полчаса делали беспорядочные ставки. На счету у Тавии было на три победы больше, чем у подруги.

– Победа – сладкая штука, – произнесла Тавия. – Хорошего понемножку.

– Здесь вообще нет ничего хорошего, – с некоторой неохотой отозвалась Саксони, – вот почему меня злит, когда я проигрываю.

Она горестно вздохнула и откинула голову, прислонившись затылком к стене храма. Черные кудри разметались по кирпичной кладке. Они переплетались нитями с подвешенными к ним золотыми монетами – последняя мода в Ришии, откуда Саксони была родом. Тавия фыркнула и прислонилась к кирпичной стене рядом с нею. Шершавая поверхность царапнула куртку.

Больше всего Тавии нравилось, когда день заканчивался вот так – рядом с другом, а не с врагом, как это часто бывало. В такие дни Крейдже источал запах магии и бесконечности. Когда Тавия устанавливала свой переносной прилавок на магическом рынке, в ее груди зарождалось странное веселье. Суета и блеск Крейдже касались ее кожи, подобно ветру. Закрыв глаза, девушка могла услышать журчание городских потоков.

Тавии нравилось, что это журчание звучало не слишком тихо и не чересчур громко. Была некая красота в этих водных потоках, которые пронизывали город, став путями для плавучих поездов. Огромная рыночная площадь была окружена дорожками, соединявшими между собой части города. Эти дорожки образовывали великолепный лабиринт. Фокусники выступали на фоне ярких картин, нарисованных кем-то на стенах зданий.

Если бы не тот факт, что Тавия была вынуждена оставаться здесь, в этом городе, она сочла бы это все невероятно чудесным.

– Не делай ставки, если не можешь выиграть, – сказала Тавия. – Похоже, я почти полностью выпотрошила тебя.

Саксони сунула руки в карманы – Тавия предположила, что только так подруга смогла удержаться от очередного неприличного жеста.

– Еще один круг, – предложила Саксони, – и победитель забирает все.

Тавия засмеялась:

– Я пас.

– Суги, – произнесла Саксони. Насколько было известно Тавии, на ришийском жаргоне это означало «трусиха». Она ткнула подругу локтем в ребра.

– И нечего на меня ругаться, ты не у себя на ферме. Я не боюсь, просто у меня дела.

Тавия указала на небо: солнце стояло уже совсем низко. Близилась ночь. Над городскими крышами начинали сгущаться облака – значит, луны сегодня не будет видно.

Крейдже был городом контрастов. После дня, полного чудес, наступала ночь – и город с готовностью встречал темноту и все зло, таящееся в ней.

– У всех дела, – парировала Саксони. – Всем нужно делать свою работу.

– И тебе тоже, – подтвердила Тавия. – Если только ты не хочешь войти в кабинет смотрящего, поглядеть ему прямо в глаза и подать прошение об отставке.

Саксони фыркнула:

– Если я когда-нибудь посмотрю Уэсли в глаза, можешь считать меня сумасшедшей.

– Боишься сойти с ума, влюбившись в его невинные карие глазки?

– Я боюсь того, что могу увидеть в них, – ответила Саксони. – Разве ты не слышала, что глаза – окна души?

Тавия оттолкнулась от стены и одарила Саксони улыбкой, в которую вложила все ехидство, на какое была способна.

– У Уэсли Торнтона Уолкотта нет души, – заявила фокусница.

– Кстати, о работе. – Саксони беспокойно качнула головой, указывая куда-то в сторону. – Твой первый вечерний покупатель.

Проследив за ее взглядом, Тавия увидела человека. Тот стоял у подножия храмовой лестницы. Его лицо оставалось в тени огромного цилиндра – так, что на виду были только усы. Однако Тавия отметила покрой его костюма и то, как гордо этот человек выпятил широкую грудь: как будто надменная поза для него привычна. Тавия могла возненавидеть человека и за меньшее, чем подобная надменность.