Это гиблое место - [4]

Уэсли сунул в рот стебелек четырехлистного клевера – эта привычка осталась у него с детства.

– Я хочу поговорить с тобой о новом эликсире от Главы, – промолвил Уэсли. – Этот эликсир у тебя уже пару недель, а ты все еще не отчиталась о продажах.

При мысли о странных магических флаконах, все еще лежащих нетронутыми на самом дне ее сундучка, по спине Тавии пробежали мурашки. Всякий раз, когда она бросала взгляд на так называемый «эликсир счастья», в животе у девушки что-то сжималось. Это было странно, учитывая, какую магию она обычно продавала без малейших проблем. Поэтому Тавия просто перестала вообще смотреть на эти флаконы, спрятав их под множеством других волшебных зелий.

– Я работаю над увеличением продаж, – отозвалась Тавия, понимая, как это неубедительно звучит.

Уэсли вообще было трудно убедить. Даже когда Тавия выжимала из себя все очарование, а тем более – когда так открыто лгала.

– Ты знаешь, насколько это важно, – заметил он. – Мы уже стали магическим центром всей Усхании. Однако если мы добьемся успеха на следующей стадии, то сможем протянуть ниточки и к другим странам. Я рискнул, назвав тебя самой лучшей фокусницей, способной вывести это зелье на рынок. Не заставляй меня жалеть об этом. Оно может принести нам обоим кучу деньжат.

Тавия засмеялась – и не потому, что у Уэсли уже насчитывалось куда больше денег, чем ему требовалось на жизнь.

Все в Крейдже желали разбогатеть и были готовы ради этого даже убивать. Чем больше у человека денег, тем сильнее он желал увеличить свое богатство. Больше и больше. В итоге на самый верх поднимались такие, как Уэсли Торнтон Уолкотт в костюме-тройке и с полным чемоданом магии.

Но Тавия не хотела становиться богатой.

Уличные ребятишки шли в фокусники потому, что им требовалось выжить – и Тавия всегда более всего интересовалась именно выживанием. Богатство же было лишь одним из возможных побочных следствий этого.

– Я польщена, что именно меня ты вспоминаешь, когда речь идет о том, чтобы кого-нибудь надуть.

– Не помню, чтобы я упоминал об этом как о надувательстве.

Тавия едва удержалась от того, чтобы закатить глаза.

– Уэсли, я не ребенок. Я знаю, что никакой «новой магии» не существует. Мастеров больше не осталось – об этом позаботилась Война Эпох. Если собираешься кормить меня сказками, придумай хотя бы что-нибудь поинтереснее.

Уэсли только пожал плечами – другого ответа от него вряд ли можно было ожидать.

– Тогда давай назовем это просто чем-то старым и найденным заново, – предложил юноша. – Как бы то ни было, в твоих интересах продвигать это.

– И почему же?

– Потому что это уменьшит твой жизненный долг и принесет тебе достаточно денег, чтобы ты могла навсегда покинуть Крейдже.

Тавия ощетинилась.

Как и все остальные фокусники в Усхании, она была в жизненном долгу перед Главой. Он спасал ребятишек с улиц, а те в обмен отдавали ему свое детство – потому что дети становились лучшими мошенниками, способными уговорить кого угодно на что угодно.

Миловидные детишки со смертоносной магией.

Когда фокуснику исполнялось восемнадцать лет, он становился взрослым и перерастал детский долг. Тогда ему предлагали на выбор два варианта: уехать и никогда не возвращаться – или же воспользоваться всеми полученными знаниями и сделать преступную карьеру, накапливая богатство.

Большинство фокусников выбирали второе. Однако Тавия считала дни до того момента, когда сможет покончить со всем этим.

Оставалось еще семь месяцев.

Она уже провела шесть лет под рукой Главы, не по своей воле делая для него грязную работу, чтобы не умереть с голоду. Вынужденная плясать, когда ей велят, и разрушать жизни по указке властолюбивого мерзавца. Девушка не имела права творить магию по своему желанию. Она была заперта в городе, где умерла ее мать. Тавия не могла уехать отсюда и посмотреть чудеса, которые, несомненно, существовали на других землях.

Насколько Тавия понимала, она была лишь послушной марионеткой в руках Главы – возможно, чуть больше, чем просто марионеткой. Но и только.

– Это не смешно, – бросила она. – Нельзя вот так взять и аннулировать жизненный долг перед Данте Эшвудом.

Зрители ахнули, когда один из бойцов упал к их ногам.

– Это не шутка, – сказал Уэсли, хотя в его голосе не слышалось уверенности. – Консортесса Главы сказала мне, что с каждым проданным тобою флаконом твой жизненный долг уменьшается на один день. Но удостоверься, что продаешь их сносным клиентам, ясно? Людям, которые смогут позволить себе купить их, когда мы открыто выведем это зелье на рынок.

– Значит, не просто годным, – уточнила Тавия, – а богатым.

– Разве я не это сказал?

Тавия подавила желание наградить юношу злобным взглядом.

В Крейдже насчитывалось много богатых людей. Тем не менее в нынешние времена большинство из них были либо наивными романтиками, либо приезжими, которые сходили с плавучих поездов, сохраняя в сердцах жажду нового, а в головах – идеалистические воззрения. Крейдже притягивал романтиков. Тавия достаточно часто обманывала таких людей – и сейчас ей казалось, что хватит паразитировать на этих мечтах.

Хотя если бы девушка сказала об этом Уэсли, тот рассмеялся бы и ответил, что деньги есть деньги, а чего-то столь сложного, как невинность, не существует. Но все равно Тавия решила: лучший способ выжить после ухода из Крейдже – что было совсем иначе, нежели выживать в Крейдже, – это сохранить хотя бы те остатки морали, которые возможно сберечь.