Этика Спинозы как метафизика морали - [125]
Возвращаясь к вопросу о природе индивидуальности, заметим, что для Спинозы самость (индивидуальность и неповторимость) каждого модуса субстанции необходимо предполагает отсутствие в нем суверенности, т. е. способности существовать самому по себе и представляться через самого себя (I 29 схол.). Ведь, как известно, каждый модус субстанции всегда рассматривается внутри сложной системы отношений, где в определение его бытия изначально включается наличие предшествующего ему элемента системы, от которого зависит его существование. Напомним, что эта несубстанциальная характеристика модуса является его аксиоматическим признаком, согласно которому он представляет некоторое состояние (affectio) субстанции, т. е. то, что существует в другом и представляется через другое (I Определ. 5). В этом смысле любой модус выступает в качестве неадекватной причины вытекающих из него действий.
Таким образом, можно сказать, что каузальный порядок, являющийся для Спинозы стержнем всего мироустройства и формой существования его отдельных элементов (модусов), таит в себе своеобразный парадокс. С одной стороны, существующие в нем отдельные вещи (модусы), будучи причинно обусловленными, не могут претендовать на онтологическую суверенность, выступая всегда в качестве производных от других вещей, предшествующих им; с другой стороны, именно причинность наделяет эти отдельные элементы системы присущим им смыслом, определенностью и некоей, хоть и ущербной, самостью, ведь, как мы знаем, это возможно именно на основании разности причин и следствий. При этом каждое следствие в описанной структуре само выступает как причина следующего из него действия. Однако, обретая логическое верховенство в цепи зависимостей и исполняя роль причины следующей после него последовательности причин, отдельный модус получает всего лишь призрачное замещение своей исходной неавтономности, поскольку последовательность функций в этой цепи не является симметричной и взаимообратимой. Если бы последнее было возможным, конвертируемость каузального статуса любого отдельного модуса субстанции каждый раз наделяла бы этот частный элемент фундаментальным субстанциальным качеством, т. е. первичностью осуществляемого им действия, с чем Спиноза никак не мог бы согласиться. Для него система связей, сложившаяся между модусами субстанции, линейна, иерархична, однонаправленна и несимметрична: здесь следствие не может быть причиной своей причины, а только причиной всего, следующего после него, поэтому обмен «диалектическими дарами» в духе Гегеля в ней невозможен. Между тем гегелевский единичный субъект, усваивая себе конкретность, или тотальность своей определенности, получает в качестве дополнения к этому еще одну «награду» – идеальность своего метафизического образа как частного элемента системы Мирового Духа. Его постигает судьба всякой единичности, включенной в универсальный порядок бытия: сквозь ее лик всегда проглядывает его первичный системный прообраз. То же и у Спинозы – при более пристальном вглядывании в сущность отдельного модуса субстанции мы всегда обнаруживаем в ней определенное субстанциальное свойство – атрибут, представляющий саму сущность Бога. Именно в этом качестве Бог выступает как причина и отдельных вещей (атрибут протяжения, или Бог как res extensa), и их идей (атрибут мышления, или Бог как res cogitans), поскольку «могущество Бога в мышлении равно Его актуальному могуществу в действовании» (II7 короли.).
Единичность человека как отдельного модуса субстанции наделяет его пассивным статусом: он составляет только частную причину вытекающих из него действий и, соответственно, эти действия не могут быть выведены из одной только его природы (IV 2). Это означает также, что мы не обладаем автономией собственной воли и не можем представлять самих себя без участия других, внешних нам элементов реальности. Спиноза подчеркивает в связи с этим, что именно вследствие такого обстоятельства человек не может составлять адекватную причину всех происходящих в нем изменений, поскольку они в определяющей мере обусловлены не им самим, а «общим порядком природы» – он повинуется ему и приспособляется к нему, насколько того требует природа вещей (IV 4 короля.). Это профаническое состояние человеческого субъекта, обрекающее его на смутное и искаженное познание реальности, является для человека неизбежным в его ординарном бытии (в «обычном» порядке природы). Здесь он необходимо подвержен пассивным состояниям. Спиноза приходит к трезвому заключению: «Сила и возрастание всякого пассивного состояния и пребывание его в существовании определяются не способностью, в силу которой мы стремимся пребывать в своем существовании, но соотношением могущества внешней причины с нашей собственной способностью» (IV 5).
