Эта страна - [18]

– А что наверху?

– Наверху я живу.

– Можно посмотреть?

– Нет.

Из бело-розово-золотых богатств мебели полковник придирчиво выбрал… хорошо, назовём это козеткой… и уселся, повертевшись, поудобнее расположив себя, свои вещи, больную ногу и палку. Сел он так, чтобы хорошо видеть хлыст, кровать, всю комнату.

– …Расскажи про Зотова.

– Зотов приходил по четвергам.

– У тебя твёрдое расписание?

– Пятница, вторник и четверг… Теперь, значит, четверг освободился. Сегодня какой день?

– Среда.

– Ну, приходи завтра. Четыре тысячи в месяц. И я не делаю минет.

– Четыре тысячи чего?

– Долларов. Стабильность евро преувеличена.

– Четыре тысячи долларов в месяц за раз в неделю? И без минета?

– Минет тебе голубые гораздо лучше сделают, поверь.

– Согласен… Как насчёт четверга и понедельника? В виде исключения?

– Десять тысяч. В виде исключения.

– Я, как-никак, полковник госбезопасности.

– Верно. Полковнику госбезопасности не к лицу торговаться.

– Полковнику госбезопасности не к лицу платить.

– В Лондоне берут полторы тысячи фунтов за ночь.

– Но здесь не Лондон.

– Но на фунты-то я могу перейти?

– …Зотов в ту среду, значит, не сюда ехал?

– Я не знаю, куда он ехал. Я его не ждала.

– А что мэр?

– Был как обычно, во вторник. И не намекал, что собирается провернуть дельце с грабежом и убийством.

– Я не говорил про убийство.

– Газеты говорят.

– Газеты говорят, что это просто авария.

– Вот именно.

– …Что с Зотовым было не так?

– Он был слишком нормальный. Играл по правилам. Только не понимал, что правила не те, о которых ему сказали вслух.

–..?

– Мэра ты уже видел? Нет? Когда увидишь, поймёшь. Его напрягает, если его не пытаются обворовать, подставить… ну, вещи, которые он может вычислить и пресечь. Он начинает думать, что такой человек замутил что-то на другом уровне… не за спиной, а где-то сверху… так наверху, что не дотянешьcя.

– Ты уверена, что у него не было оснований?

– Ты меня не услышал. Василий Иванович хороший мэр, и человек неплохой. Но с честными он не умеет. Особенно с честными в нечестном бизнесе.

– Ты хочешь сказать, Зотов думал, что респектабельность торговца не зависит от того, чем он торгует? И если честно вести грязные дела, останешься незамаранным?

– Не знаю, что он думал, но он так жил. Ты сам-то по-другому живёшь?

– …И мэр всё понял неправильно?

– Василий Иванович не доверяет исключениям. Он поэтому и писать грамотно не умеет.

– При чём здесь грамотность?

– Ну, все эти «стеклянный, оловянный». Русское правописание учит делать допущения. Готовности принять ещё один логически необъяснимый вариант – просто потому, что он есть. Я не верю, что можно толком объяснить, почему «ничего» пишется слитно, а «ни фига» – раздельно. Да меня и не интересует.

– Никогда не думал о русском правописании с этой точки зрения.

– Ты о нём так и так вряд ли думал. А с точки зрения смотрят, а не думают.

– …Деревянный.

– Что?

– «Стеклянный, оловянный, деревянный»… А что они тебе рассказывали?

– Ну кто станет поверять секреты проститутке?

– Много кто.

– …

– …Я решил, что среда мне подходит больше. Не люблю четверг. И не хочу брать день покойника. Это плохая примета.

– Но в среду я не работаю.

– Климова, какая тебе разница? Будешь не работать в четверг.

– Ты сам сказал, что это день покойника.

– Но работать в день покойника ты можешь?

– Работать могу.

– А отдыхать – нет?

– Вот именно.

– А я почему должен?

– Ты не должен, ты хочешь.

– …А кто третий?

–..?

– Вторник, четверг и пятница. Мэр, Зотов… Про Климова не уверен. Надеюсь, он просто однофамилец?

– Кто такой Климов?

– Начальник вашего ФСБ. Так кто по пятницам?

– Директор музея.

– Это в каких же музеях так зарабатывают?

– Ему со скидкой.

– Почему?

– …Скажи, ты зачем к нам приехал?

– Я-то? Я приехал плести интриги.

– Столичный хлыщ и бедные провинциалы…

– Обычно бедные провинциалы имеют столичных хлыщей, как хотят.

– …Тогда до завтра.

Климова сказала: «До завтра», полковник Татев сказал: «Я не говорил, что приду», – а потом он вышел и с холма, на котором стоял белый двухэтажный дом (квартира Климовой – с отдельным входом), посмотрел вниз на центральный парк, затопленный сумерками и туманом: большие деревья, неясные редкие огни, осень.

Он стоял так достаточно долго, чтобы увидеть, как к дому идёт широкоплечий мужчина в кожаной куртке, и заступить ему дорогу.

– Мы ходим одной дорогой.

– Ну и?

– Тебя прислали искать деньги.

– …

– Я помогу. Вдвоём веселее.

И полковник Татев помахал удостоверением перед носом Расправы.

Какие чёрные эти осенние ночи, сколько в них тоски. Одинокий фонарь с его тяжёлым унылым светом… проклятущий современный мусор, сплошь из полиэтилена и пластика, мёртвый ещё до того, как стал мусором… фонарь освещает затоптанные листья, жестянки из-под напитков, окурки, целлофан; к утру всё уберут. С туманом в темноте что-то произошло: он чувствовался на ощупь, да вокруг фонарей плавал жёлтой моросью – жестокий и опасный, грозящий гибелью туман над болотами, зыбучими песками.

В темноте, радушно укрывшей наших врагов и все беды, с кинематографической отчётливостью был слышен стук колёс идущего где-то поезда; это означает, что погода переменится к худшему. Улицы пусты, руки пусты, жизнь напрасна. Дотащившись до «Престижа», Саша обнаружил в лобби Расправу, который сам с собой играл на бильярде.