Эта сияющая земля - [23]

— Вы знакомы с Мунком?

— Я знала его. Давно…

— Он действительно был красавцем?

Улыбка появилась на губах Астрид.

— Он был самым замечательным мужчиной во всей Скандинавии и действительно красивым. Ты даже не можешь себе представить, насколько красивым.

— Он великолепно написал вас.

— Он писал этот портрет в саду около своего дома в Асгардстранд. Там, на фьорде, я проводила лето. Мой отец ни за что бы не позволил мне подходить к тому дому, если бы узнал. Мунк был большим женолюбом. Для меня это самое счастливое лето в моей жизни. — Ее шарф сполз, когда она наклонилась и дотронулась до подписи, оставленной в углу одной из картин с изображением солнечного заката. — Он никому не отдает своих работ. Он живет где- то недалеко от Осло. Я так счастлива, что у меня остались эти картины, которые напоминают мне о моей молодости.

Джоане очень хотелось узнать об их отношениях. Было ли это причиной, по которой Астрид так и не вышла замуж? Неужели короткое лето любви могло повлиять на ее дальнейшую жизнь? Возможно, Мунк не должен был отдавать ей эти картины. От них исходила какая-то мощная энергия. Она инстинктивно дотронулась до своего ожерелья и почувствовала, что оно ей особенно дорого, больше чем когда-либо, возможно потому, что она находилась в доме, где прошло детство Стефена.

— Расскажите мне о Стефене, фрекен Ларсен. Должно быть, ваша жизнь изменилась, когда он приехал жить в ваш дом совсем маленьким мальчиком.

Астрид весело засмеялась.

— Да уж, он рос неугомонным мальчишкой. Он много раз оставался у меня со своей мамой, когда был совсем маленьким, поэтому привык ко мне с самого детства и без труда оставался со мной, когда его отец уходил в море. Потом, когда его родители умерли, я заменила ему и мать, и отца и старалась все сделать так, как они хотели — дать ему английское образование и все прочее. — Она прошла в кабинет и достала большой альбом с фотографиями. — Я уверена, тебе будет интересно посмотреть его, пока я займусь последними приготовлениями к ленчу.

Джоана села и положила альбом на колени. Она переворачивала страницы, рассматривая фотографии, на которых Стефен был совсем маленьким, потом подростком, и недавние, с которых на нее смотрел молодой мужчина. На тех фотографиях, где он был постарше, всегда фигурировали девушки, будь это Норвегия или Англия.

— Ты можешь называть меня просто Астрид. Мой племянник стал так называть меня с тех пор, как подрос. Должна признаться, так я чувствую себя моложе. — Затем она посмотрела на золотые часы, которые носила на цепочке. — Уже пора. Сейчас он будет здесь.

— Здесь? — почти прошептала Джоана.

Астрид поднялась.

— Там под лестницей в шкафу есть маленький проход. Тебе нужно войти туда, и ты окажешься в подвале, который расположен под домом. Когда немцы обследовали дом, им не удалось обнаружить его. Стефен устроил там себе пиратскую пещеру, как в детстве. Получилось действительно идеальное убежище.

— Здесь? — снова спросила Джоана. — Прямо под носом у немцев!

— Так лучше. Это самое последнее место, где его будут искать. Сейчас пойдем. Я заперла веранду и задернула шторы от любопытных глаз.

Джоана затаила дыхание. Наклонившись, она вошла в маленький проход, оказавшись в прохладном и темном помещении. Потом внезапно тусклый свет лампы осветил подвал, и она увидела его.

— Ты, в самом деле, ты!.. — воскликнула она.

Он бросился к ней, и она оказалась в его объятиях. Она обняла его с такой силой, что сама испугалась, и они слились в поцелуе. Когда он ослабил объятия, она смогла немного отклониться, чтобы посмотреть на него. При тусклом свете лампы сразу стало заметно, что он выглядит старше, и в его лице появилась суровость. Точно такое же выражение лица у него было, когда они виделись в последний раз. Стал ли он чужим для нее? Но его поцелуй опровергал это, хотя ни в чем нельзя быть уверенной.

— Ты хорошо выглядишь, Джо, — сказал он. — Похудела, но все равно хорошо.

Она улыбнулась.

— Сейчас все худеют в Норвегии, кроме врага.

— О, я волновался за тебя.

Эти слова согрели ее.

— Мне так не хватало тебя, когда ты уехал.

— Сколько ты пробудешь в Норвегии?

— Всего пару недель. — Он обнял ее за талию, и они сели на скамью около старого стола, на котором стояла лампа. — Есть вещи, которые я могу тебе рассказать и которые не могу, просто потому что я обязан соблюдать некоторые правила конспирации. Я не могу тебе рассказать, как я добрался до Англии, потому что эта дорога до сих пор открыта.

— Ты выполняешь здесь какое-то задание?

Он слабо улыбнулся.

— В мои обязанности входит поиск и подготовка агентов, а еще помощь в организации сопротивления на этой территории.

— Какое сопротивление?

— Саботаж, сбор жизненно необходимой информации. Вряд ли ты бы услышала это от кого-то еще. Один из приказов — держаться подальше от женщин и семей.

— Это слишком строгое правило, — запротестовала она.

— Но не тогда, когда столько стоит на кону. Одно бездумное слово или простое замечание, подслушанное врагом, может разрушить всю тщательно спланированную операцию. В Британии народ очень хорошо это понимает, и мы хотим, чтобы так же было и в Норвегии. В лондонских автобусах, на стенах и в метро развешены плакаты с надписями: «Случайное слово может стоить жизни». Здесь мы не можем развесить плакаты, но мы можем объяснять, насколько важно молчание.