Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс - [136]

И то, что подобные процессы могут приводить к условно стабильным представлениям у большого количества людей, представляет собой великолепный пример антиэнтропийного процесса, который просто взывает об объяснении.

И, наконец, если вы верите в культуру, вы в конце концов начнете верить в магию. Вы будете говорить, что некоторые люди ведут себя определенным образом вследствие принадлежности к «китайской» или «мусульманской» культуре. Иными словами, вы будете пытаться объяснять материальные явления – ментальные представления и поведение – с точки зрения нематериальной общности, некоего статистического факта, описывающего сходство. Однако сходство само по себе не имеет последствий. Последствия (поведение человека) вызываются психическими состояниями.

Некоторые из нас хотят внести свой вклад в развитие науки о человеческих существах, взаимодействующих между собой и образующих группы. Но нам больше не нужен этот общественно-научный эквивалент флогистона – понятие культуры.

Культура Лора Бетциг

Антрополог, историк; автор книги Despotism and Differential Reproduction («Деспотизм и дифференцированное размножение»).

Много лет назад, когда я сидела у ног хозяина, Король Амазонских Джунглей любил порассуждать о культуре. Он цитировал собственных учителей, для которых культура была уникальной «вещью в себе», действующей на основе своих собственных законов. Культура вылепила из нас нечто большее, чем просто сумму биологических частей нашего организма; она освободила нас от прометеевских уз эволюционной истории. Она отделила нас от других животных и сделала совершенно особенными.

Однако сам Наполеон Шаньон не был так уж уверен в этом. Не была уверена и я.

Что, если свидетельства социальной жизни человека за последние 100000 лет – от наконечников стрел, найденных в Южной Африке, до фигурок Венеры из Дордони – это всего лишь памятники нашим усилиям оставить потомство? Что, если письменные документы за 10000 лет существования цивилизации – от глиняных табличек с записями об уплате податей из храмов Ближнего Востока до надписи на постаменте бронзовой статуи, стоящей в гавани Нью-Йорка, – представляют собой всего лишь свидетельства нашей борьбы за то, чтобы наши гены были представлены в будущих поколениях?

И то, и другое вполне возможно. Первобытные люди 100000 лет назад, вероятно, жили примерно так же, как живут современные охотники и собиратели в некоторых регионах Африки или в Амазонии. Возможно, они делали все, что только было в их силах, чтобы жить в мире, однако время от времени им приходилось сражаться за средства производства и размножения, так что победителю доставалось больше женщин и он мог оставить больше детей. И, вероятно, необходимость в драке чаще возникала в ситуациях, когда убежать было труднее, чем вступить в бой, и при защите территории, на которой ресурсы – пища и укрытие – были более доступны, чем на соседних.

Затем, примерно 10000 лет назад, стали появляться первые цивилизации. В Месопотамии и в Египте, в Индии и Китае, затем в Греции и Риме – повсюду правители, подобно тому как это устроено у общественных насекомых, подвергали стерилизации некоторые группы собственных подданных, но при этом сами оставались необычайно плодовитыми. Хранитель священной опочивальни (praepositus sacri cubicula) обычно был евнухом, но в конце концов мог прийти к власти в столице на берегах Тибра; другие евнухи отвечали за сбор налогов, водили в поход армии или заботились о сотнях «родных» детей в familia caesaris – «семье цезаря», состоявшей из рабынь и наложниц государя. Затем в империю вторглись варвары, и император со своим гаремом перебрался в новую безопасную столицу на берегах Босфора.

Тем временем на обезлюдевшем Западе возникла Республика Святого Петра – первое независимое церковное государство. И в королевстве Хлодвига с центром в Париже, и в империи Карла Великого, главной столицей которой был Аахен, и в конгломерате германских земель к востоку от Рейна, впоследствии получившем название Священной Римской империи, – повсюду аристократы (подобно некоторым видам птиц) обрекали одних своих сыновей и дочерей на целибат, а других готовили к роли мужей и жен. Аббатисы, аббаты и епископы управляли поместьями, мобилизовали войска или обучали своих племянников и племянниц в монастырских школах; их старшие братья в это время ждали появления на свет официальных наследников в своих гигантских замках – или незаконнорожденного ребенка в соседней деревне. Затем корабли крестоносцев отправились на Ближний Восток, а Колумб переправил первых американских иммигрантов через Атлантику.

В течение следующих нескольких столетий толпы бедняков со всего Старого Света смогли найти себе местечко на американском континенте и свободно вздохнуть. Миллионы одиноких мужчин, рабов и крепостных, тысячи неженатых священников и монахов – еще недавно выполнявших функции, похожие на функции животных-работников у социальных насекомых, – смогли уйти от своих властителей и хозяев, покинуть соборы и аббатства. Они надеялись обрести свободу не только для себя, но и для своего потомства; они искали места, в которых могли бы создать свои собственные семьи. В своей книге «Здравый смысл» Том Пейн писал об этом так: