Эстетика и литература. Великие романы на рубеже веков - [96]
Кафка по этому поводу говорит:
Мы не можем разрушить этот мир, потому что не построили его как нечто самостоятельное, а попали в него, заблудившись; более того: сам этот мир и есть наше заблуждение и как таковое – нечто неразрушимое или, скорее, нечто такое, что может быть разрушено не отречением, а только доведением до конца, при том, правда, что… – изнутри этого мира. (OQO, IV, 739)
Это верно, что мир и живущая в нём ложь составляют наше «заблуждение», но мы не можем «отказаться» от него: можем лишь разрушить его, «доведя до конца» – там, где оборачивается и является нам во лжи истина; оставаясь, однако «изнутри этого мира». В этом смысл афоризма: «Истинный путь идет по канату, натянутому не на высоте, а над самой землей. Кажется, он предназначен не для того, чтобы на него вступали, а для того, чтобы об него спотыкались» (OQO III, 708). Истина – это дар; дар, дающийся нам, лишь если мы создаём «негативное», лишь если мы блуждаем в той пустыне, которой является отсутствие надежды: «Создавать негативное – эта задача еще возложена на нас; позитивное нам уже дано»; поэтому «Есть цель, но нет пути» (OQO III, 716).
Мы – внутри Замка: если истина – это дар, то поиски её невозможны; искать её значило бы, по сути – быть исключёнными из истины. В этом и заключается парадокс истины, являющийся одновременно парадоксом Замка. В другом своём афоризме Кафка пишет:
Для нас правда существует в двух видах – так, как она представлена древом познания и древом жизни. Правда деятельных и правда покоящихся. В первой разделяются добро и зло, вторая – это не что иное, как само добро, она не знает ни добра, ни зла. Первая правда дана нам в действительности, вторая – как предчувствие. Это печальный взгляд. А вот весёлый: первая правда принадлежит мгновению, вторая – вечности, поэтому первая и гаснет в свете второй. (OQO, IV, 739-40)
Правда деятельных – это правда человека в поисках, правда покоящихся – это правда общества, народа, который трудится над «абсурдной» постройкой бесконечной стены, повинуясь неизвестному закону, исходящему от императора, само существование которого неведомо: истина тех, кто верит именно потому, что это «абсурдно». Они существуют в истине, но они не обладают истиной, поскольку «Кто ищет, тот не находит, но кто не ищет, тот будет найден» (OQО III, 726). Следовательно, у нас две правды: правда деятельных и правда покоящихся.
Парадоксальность правды – это сама парадоксальность сочинений Кафки, которые Беньямин справедливо называл «параболическими». Образы Кафки, его параболы, должны восприниматься не по тому, что в них говорится, но по тому, что они сказать не могут. Тогда верно, что – как говорит Гюнтер Андерс – Кафка перелагает ситуации, отталкиваясь от буквального значения слов метафоры>9, но верно и то, что если это можно сказать о некоторых его рассказах, как, например, Превращение – где Грегор Зам-за не «как» таракан, но он и есть таракан – то однако же этого нельзя сказать о тех его последующих сочинениях, которые сразу же преподносятся как «параболы» и которые, как Процесс и Замок, являются попытками – невозможными, как это подтверждается тем, что они по существу не закончены – «объяснить» то, что не является логически объяснимым. По отношению к истине можно лишь существовать парадоксальным образом внутри неё и в то же самое время извне, в точности как это происходит с К. в Замке: тот находится в поисках правды, хочет попасть в Замок, но в то же самое время он привлечён другой «правдой» – «правдой покоящихся» – в которой живёт деревня.
Ошибка, в которую впадают как Йозеф К., так и К., – это, как говорилось, полагать себя обманутыми, полагать, что за дверью находится истина. Они не видят, что дверь уже открыта, что необъяснимое необъяснимо. Таким же образом ошибка, в которую впадает читатель – это полагать, что то, что не говорит текст – и не говорит, потому что это не может быть сказано – всё же может быть сказано, объяснено. Но никакого обмана в отношении Йозефа К., или землемера К. не совершается, как не совершается его в отношении читателя. Оба главных героя Процесса и Замка убеждены, что «за дверью» есть нечто, что позволит объяснить им то, что для них является очевидно необъяснимым.
В особенности землемер К. из Замка убеждён, что это нечто позволит ему разрешить явные противоречия в посланиях, которые поступают ему из Замка, не отдавая себе отчёта, что эти противоречия непреодолимы. К тому же, они такие только с логической точки зрения К., для логики, основанной на законах не-противоречия и идентичности; но они более не являются таковыми, то есть именно противоречиями, для той нелогической точки зрения – и параболические сочинения Кафки являются точкой зрения именно такой – которая понимает истину не как полное раскрытие скрытого, но скорее как приподнимание покрова над тем, что в то же самое время продолжает оставаться скрытым. К произведениям Кафки можно отнести это его соображение: «Искусство порхает вокруг истины, однако решительно не настроено на самосожжение. Художественное умение состоит в том, чтобы в тёмной пустоте отыскать, не зная его заранее, такое место, в котором можно цепко поймать луч света» (OQO III, 735). Так значит, верно, что искусство зачаровывает нас, переполняет нас изумлением, заставляет нас увидеть то, что раньше мы не видели, то есть видеть вещи, которые всегда были у нас перед глазами, – так, как если бы мы видели их впервые. И однако этот «луч света», позволяющий нам видеть, может быть послан только в «тёмной пустоте» взгляда, который не может стать озарением сам по себе.
