Эстетика Другого: эстетическое расположение и деятельность - [58]

, открыто само Время. Восприятие чего-либо как юного следует отличать от восприятия чего-либо как молодого (обещающего нечто в плане достижения полноты своего «что» в более или менее отдаленной перспективе). Если молодое — это что-то еще не сформировавшееся, если молодое — это форма, которая еще не до конца раскрылась как такая-то-вот форма, то в юном мы не имеем дела с динамикой развертывания формы. На первый план в опыте юного выходит не «будущая вещь», а сама инаковость будущего, чистая возможность «другого», небывалого, то есть в фокусе этого опыта оказывается сама возможность трансцендирования, а не ее относительная реализация в «определенном будущем». Переживание юного — это чувство открытости временного горизонта, не заслоненного перспективой определенной, а потому ограниченной будущности. Юное — это непосредственно, эстетически, в самом чувстве выполненная абстракция чистой возможности существования сущего.

Расположение юного в качестве необходимого, но недостаточного преэстетического условия своей актуализации предполагает наличие того, что воспринимается как молодое. Попав в расположение юного, молодое, не переставая по своим физическим характеристикам быть молодым, становится внешним референтом юного как переживания чистой возможности «другого» в ее полноте. От данности определенной формы временения (временения молодым в рамках линейной эстетики времени) нет постепенного перехода к опыту неопределенной другости чистого будущего; такой переход мыслим лишь как событие, как захват Присутствия Временем как тем, «что» временит. Расположение юного — это расположение, в котором Время дано человеку в безусловно утверждающей его как Присутствие (как Другое-в-мире) полноте, в нем открыто Время как «непочатое» Бытие, как то простое Начало, из которого и в котором существует сущее.

Юное — это не расположение, когда «еще есть время» (на то, чтобы стать зрелым), но расположение, в котором Время — «есть», актуально дано как чистая возможность. Юное — это молодое вне всякого сравнения, безусловно молодое (как, например, ветхое есть старое вне всякого сравнения, а возвышенное — большое вне всякого сравнения). Юное — это опыт открытости Другого из молодости, которая перестала (эстетически) быть молодостью и «стала» юностью аналогично тому, как в ветхом старость перестала быть старостью и «стала» ветхостью. В юном Присутствие утверждается не в каком-то его бытии, а в Бытии как полноте возможности иного. Такой опыт онтолого-эстетически утверждает, а не отвергает человека как Присутствие.

Мимолетное — это расположение, в котором Другое открывается человеку как Время через восприятие краткости, мгновенности бывания сущего. Мимолетность — это временность сущего, воспринятая через опыт мгновенности настоящего, обретшей внешнее выражение в образе «на глазах исчезающего сущего» (осыпающиеся на ветру цветы вишни или яблони, игра солнечных лучей, блуждающих в просветах подвижной массы облаков, падающий на теплую землю и исчезающий у нас на глазах снег...). В мимолетном временность существования открывается созерцателю как настоящее без прошлого и будущего.

Достигая в восприятии мимолетного своего предела, опыт условного времени (времени в рассудочной развертке на прошлое-настоящее-будущее) сменяется опытом Другого, Времени, Бытия как того, что устанавливает онтологическую дистанцию и позволяет созерцать временность сущего как (в данном случае) его мимолетность. Присутствие в мимолетном расположении есть переживание конечности сущего и, одновременно, собственной конечности. Чувство конечности соединяется здесь с чувством актуальной бесконечности, с чувством Времени, обеспечивающего Присутствию возможность присутствовать в мире.

Затерянное — это расположение, в котором Другое как Бытие открывается через восприятие сущего в его безусловной в сравнении с окружающим пространством — малости. В опыте затерянного воспринято, что все, имеющее «место» (все сущее как «вот-это»), в самом этом «имении места» отъединено ото всех других «мест», что оно «теряется» в той пространственной неопределенности. Формула восприятия для затерянной вещи такова: не сущее среди других сущих, а сущее, тонущее в безмерности мира, мирового пространства (одинокое строение на фоне бескрайней равнины, уединенная могила в степи, одинокая тучка на ясном небе и т. п.). Такая затерянная в безмерном (в абсолютно несоразмерном с ней) мире вещь оказывается лишенной смысла, то есть лишенной связи с «другим», дающим определенный, локальный, местный смысл такого-то-вот место-положения между тем-то и тем-то, среди того-то и того-то. Затерянная вещь — это вещь, погруженная в неопределенность пространства-среды, она локализована непосредственно в мире, поэтому такая вещь (в рамках затерянного как особого расположения) есть зримый запрос на связь не с другим сущим, а с миром сущего в целом, она затребует Целое самой своей потерянностью в мире (неопределенностью места, занимаемого ей в пространстве), бессмысленностью имения места в «бескрайности пространства».

Исчезающе-малая «точка» в пространстве как особенное, как от всего обособленное сущее спасается (получает осмысление-исцеление) в Бытии, которое открывается созерцателю в созерцаемом. Исчезающе-малая точка и Бытие — два полюса «затерянного-как-расположения». Другое как Бытие онтологически утверждает (спасает) и созерцаемое, и созерцателя, который, созерцая сущее как «затерянное», одновременно