Есть у меня земля - [24]

— Ты, кажись, тоже не после диплома женился, — заметил Артем.

— Я, Артем, с первого курса в морге по ночам дежурил за лишнюю десятку, по-старому, разумеется, нынче за рубль. Папа хотя и присылал, но самый минимум. А когда женился, вообще отказался от помощи: женился, значит, вырос. Сам с усам! Какой же я глава семьи, когда родитель меня содержит, жену мою…

— Однако папкины деньги в дачу вогнал, — язвил Никола.

— А ты в мопед. Не будем торговаться. Во всех газетах пишут, что в многодетных семьях дети не эгоисты, а бескорыстнейшие существа.

— Да, су-ще-ство-вать-то надо, — неопределенно вставил Артем.

— Мы перед отцом в неоплатном долгу, — продолжал Тимофей, по праву старшего уверенно ведя разговор. — Я предлагаю так: ежемесячно каждый высылает папе по десятке. Итого — тридцать. Весомая прибавка к его пенсии. Ну, для Николы, как для… для развивающейся державы… квоту можно, пожалуй, несколько уменьшить. Пока…

— Папа что, просил тебя об этом? — спросил Никола.

— Не просил, но у нас самих должна быть совесть. Артем?

— Я согласен.

— Никола?

— Я… я тоже… Но, мне кажется, для отца не это главное.

— А что?

— Мы… вот наш приезд, — несмело, будто сомневаясь в чем-то, проговорил Никола. — Мы — главное…

— Ха-ха-ха! — откровенно расхохотался Тимофей. — Наедем, слопаем его соленья-варенья, оставим гору немытой посуды… Большая радость, да-а-а…

— Большая, — сказал Никола.

— Не думаю.

— Большая, — твердо и уверенно повторил Никола. — А посуду можно помыть. Надо помыть! И крышу покрыть… Квитанциями денежными крыша не кроется…

— Наймет, — махнул рукой Тимофей. — Деньги все сделают.

— Но крышу… крышу отцовского… родного дома мы обязаны покрыть сами! — вдруг закричал Никола. — Понимаете, САМИ!

— Чего ты кипятишься?! — удивленный, продолжал Тимофей. — Вот возьмем и сделаем. Я в отпуске, свою дачу на несколько дней могу отставить, Артем — в диссертационном отпуске. А твое путешествие по родному краю может подождать.

Появился Шишигин. Вошел задумчивый, какой-то даже странный.

Людмила принесла чай. Обычно он делал невестке необидные замечания: «Чай должон кипеть в кружке!» — а сегодня не сказал ни слова за тепловатую, неопределенного цвета, водичку.

— Папаня, мы тут посоветовались… посоветовались с народом, — весело взглянул на Николу Тимофей, — и решили выделить из своих «энзэ» несколько деньков, чтобы соорудить крышу.

— Крыша кроется, а не сооружается, — тихо вставил Никола.

Тимофей, как в былые годы, по праву старшего брата закатил младшаку почти незаметный для других подзатыльник. Но с грамматической поправкой, видимо, согласился.

— Три-четыре кубометра, я думаю, Сеновалов выделит. Ну, два хотя бы. Распилим на лесопилке.

— Шифером красивей, — не удержался Никола.

— Слушай, братец, шифер денег стоит, а у тебя в кармане одна вошь на аркане!

— Лес в наших местах щас дорожей, — отозвался Шишигин.

— Договорюсь и о шифере — велика проблема. Решено?

— Крыша — дело хорошее, — медленно проговорил Шишигин. — Токо, я считаю, есть дело поважнее.

— Какое? — удивленно поднял брови, густые, мохнатые, точь-в-точь отцовские, Тимофей.

— Погодка установилась. Травы подошли. Сенокос в самый раз вести.

— Сенокос?! — брови старшего сына от неожиданного поворота разговора аж дугой изогнулись и стали похожи на фигурные математические скобки. — Нас-то сенокос с какой стороны касается? Ты что, корову собрался заводить? Для одного… Зачем?

— Корову не корову, а я говорю, деньки устанавливаются, трава упрела, самый сенокос начинать пора. Я щас луговиной шел, трава по пояс. А в колках вообще у коров токо хребты видать. Красота!

Тимофей с какой-то затаенной обидой посмотрел на братьев: вот и возьми нашего папаню — ты ему про Фому, он тебе про Ерему. В кои-то веки собрались сыновья все вместе, решили единогласно покрыть отцовский дом добротной крышей, а отец уводит разговор в сторону.

— Сенокос, как дитя малое, зачинается на трезвую голову, то бишь в ведренную погодку…

— Папа, да зачем тебе сено-то?! — уже с раздражением спросил Тимофей.

Но и на этот вопрос не получил прямого ответа. Загадочным было сегодня поведение отца, ребусами выглядели и его ответы. Выпил, что ли, в районном ресторане «гамыры», дешевого плодово-ягодного вина. Не похоже. Не увлекается «гамыркой» отец.

— До солнца пройти три прокоса — ходить будешь не босо.

Сыновья недоуменно переглянулись.

— Людмила, почему чай не кипит в кружке?!

— Сейчас, папочка, плитка включена.

— То-то! Был бы хлеб, а мыши будут, — добавил Шишигин, окончательно сбив сыновей с толку. — Дак как, поутру выходим? Я иду литовки править… Людмила, наутро еды в корзину собери. Рассчитай. Обедать будем на покосе. Косить еще в своих городах не разучились? Никола?

— Я в прошлом году со своим цехом на сенокос ездил. Ничего, выдюжил.

— Артем? — Шишигин спрашивал коротко и резко, будто был военным человеком и готовил свою часть не к обыкновенному покосу, а к атаке…

— Постараемся…

— Тимофей?

— Какой вопрос, батя! Я еще в детстве за колхозные трудодни косил.

— Решено. Поутру выступаем. Людмила, квашню заведи. Подовых булок я испеку.

И он вышел во двор. Вскоре раздалось тонкое потюкиванье молотка по стали литовки.