Если враг не сдается - [6]

Вот она, правда войны, правда пацанов, Сашкиных ровесников. Да и какие они пацаны, носящие кто на груди, а кто в одежде свои личные данные? Поймет это попутчик? Никогда. Пока сам не возьмет в руки гильзу, которая будет биться на груди, как борется с неспокойными волнами бутылка с запиской о помощи, брошенная в океан.

Бездна.

Россия.

Синонимы.

Сашкин попутчик ехал в Самару, Литвинов же не доедет до нее около ста пятидесяти километров. Он один. Без провожатого, как выразился комбат. Его точила, не могла не точить душу мысль повидаться с родителями. Жаль, что Коломна не на пути, жаль, что поезд не останавливается в родном городе — хотя бы на пять минут, которые могли пройти в коротком свидании с матерью. Только коротком. Перрон, гудки локомотивов, предостерегающие голоса проводниц и диктора вокзала: «Просьба пассажирам занять свои места...» Пять минут, так много и так мало. «На перроне. У вагона. Всего лишь пять минут».

— А ты махни в Коломну, — подогревал Сашку попутчик — Один же едешь.

— У меня предписание... Патруль задержит.

— Слушай, а почему после командировки в Чечню тебя снова в школу снайперов отправили?

— Так положено после стажировки — курс заканчивал.

— Значит, в той части, куда ты едешь, ты никого не знаешь?

— Как и меня тоже, — невесело усмехнулся Сашка, занятый своими мыслями. Коломна. Перрон. Свидание. Предписание. Патруль.

Чертов патруль! Им свою спину не покажешь и голосом, который слышала вся страна, свой дурацкий поступок не объяснишь.

Эх, вздохнул Сашка, смех да и только.

— Не грусти, парень, напишешь родичам, они приедут к тебе.

— Не получится, — покачал головой Литвинов. — Отец болеет, с постели не встает, мать всегда рядом с ним.

— Ну, позвонишь по телефону.

Сашка вспомнил, как дозвонился соседке из Чечни по спутниковому телефону — по сотовому оттуда не дозвонишься — и попросил ее позвать мать. Трубку рвали друг у друга из рук, связь периодически прерывалась. Желающих поговорить с родными было море, а «спутник» забросили на «вертушке» буквально на несколько минут. «Мам, ты?.. Я это. Пару слов всего. Как у вас? У меня всё нормально, папе привет». И всё. Чьи-то жадные пальцы, побелев в одно мгновение, вцепились в трубку, голос боевого товарища стал чужим: «Светка?.. Привет, любимая! Куда, сука, лезешь?! Нет, Светик, не тебе...»

— Выпьешь?

— Не, — отказался Сашка. — Не буду.

— Сушняк, — настаивал попутчик. — «Ркацители». Десять градусов. Сок. Стаканчик не повредит.

Парень извлек из кармана нож необычной формы — с длинной костяной рукояткой, куда убиралось длинное же и узкое изогнутое лезвие, с шилом и штопором, которые складывались с другой стороны рукояти.

— Ого! — одобрил Литвинов, понимающий толк в хорошем оружии. Хотя оружием его можно было назвать с натягом: нож был складной.

— Фирма, — улыбнулся попутчик, ловко орудуя штопором и поблескивая золотой печаткой на безымянном пальце. — Франция, «Леджоле» — к твоему сведению. Подарок.

— От подруги?

— Как угадал? — Парень, подмигнув сержанту, налил в два стакана. Два других попутчика — видимо, муж с женой, которые активного участия в разговоре не принимали, — от выпивки отказались и тактично вышли из купе (уже в очередной раз) и встали у окна, раздвинув шторы. Чем напомнили рекламу сока «Добрый».

— Таким и убить можно. — Литвинов подержал на ладони увесистый нож, целое произведение искусства. Да, такой подарок стоит недешево. Испанская наваха в миниатюре. В руках мастера он может вполне сойти даже за нож для метания.

— Можно и убить, — подтвердил парень. — Умеючи. Ну, давай за знакомство. Кстати, меня Игорем зовут. Кто знает, может, после нашей встречи я тоже надену военную форму. Если честно, я завидую тебе, парень. Честно. Железки, которые я толкаю в Кр-ском крае... — Он махнул рукой. — Дерьмо это всё. Там видно будет, явлюсь в военкомат по первой повестке. — Он снова подмигнул Сашке: — Тебе бы гражданскую одежду, брат, и слово «патруль» можно забыть надолго.

Литвинов хмыкнул, невольно оглядывая одежду попутчика: темная рубашка, джемпер с треугольным вырезом, на крючке висела кожаная утепленная куртка.

Нет, он ни за что не поддастся на уговоры, которые из уст Игоря Батерского походили на подковырки, смешанные с сочувствием. Хотя была, была у него возможность прокатиться до Московской области: в предписании, выданном сержанту Литвинову в штабе, перепутали числа, согласно им ему надлежало прибыть в учебный центр не завтра, а через три дня.

— И ты молчал?! — Батерский налил по второму стакану. — Поехали ко мне, отдохнешь как белый человек.

— Не, — Сашка снова замотал слегка захмелевшей головой.

— Слушай, брат, расскажи, как там, в Чечне? Мне интересно.

Да, покивал Литвинов, интересно. И только... только сейчас вдруг до него дошло, что и он поначалу испытывал любопытство. Не сказать, что ребяческое, но с верой в свое... бессмертие в Чечне. Уже потом, когда над головой просвистела первая вражеская пуля и он в ответ послал свою, интерес уступил место вниманию — в прямом смысле этого слова. Не сменил вовремя позицию, противник — такой же скрытый и коварный — тотчас накажет за это. Работа против снайпера — одна из самых тяжелых и опасных. Внимание! Кругозор сузился до размеров тарелки, горизонт словно отдалился, но в то же время центральная часть его, как в воздушную трубу, воронкой ввинчивается в оптику прицела и дальше, в самую глубину пульсирующего зрачка. Со всех сторон неожиданно рождаются приглушенные звуки, перекрывающие друг друга, будто перешептываются привидения; шипящие восклицания перемешиваются с вопросительными интонациями, жалобы тонут в ответных упреках. Потусторонний мир словно оживает — оказывается, дверь в него открывается при помощи современного вооружения.