Если верить Хэрриоту… - [124]

Серая Шейка еще не достигла брачного возраста и по всем законам стаи не могла надеяться на достойное место. По крайней мере, пока здесь была старшая Нюта.

Но, как выяснилось впоследствии, надеждам не суждено было сбыться.

Зима в тот год наступила очень рано — в начале ноября уже лежал снег и подморозило так, что мечталось о лете уже сейчас. Даже прелесть грядущих новогодних праздников затмевал холод — не надо елки и веселья, давайте сразу тепло! В теплице в трубах замерзла вода, и батареи отопления в крольчатнике не справлялись в морозами на улице. На окнах намерз толстый слой инея, даже вода в поилке покрывалась льдом.

В эти морозы Серая Шейка ухитрилась отморозить себе лапы.

Приходя кормить птиц, я всегда ненадолго задерживалась у них, наблюдая за их поведением. И вот однажды заметила, что перепонки на лапах бурой уточки слиплись, словно она сжала пальцы. Серая Шейка стояла на месте как-то странно — будто на подпорках. Видно было, что она хочет шагнуть к кормушке, но мучительно боится оторвать ногу от пола. И дело здесь было не в страхе перед селезнем — ей мешало что-то другое.

На мое счастье, в тот день часом позже заглянул на огонек Костик. Человек непредсказуемый, он приходил без предупреждения: то отсутствует по месяцу, то является каждый день и просиживает по многу часов. После того как принес Серую Шейку, он не заглядывал. В двух словах я рассказала ему о странном поведении его утки, и он отправился в крольчатник.

— Она лапы отморозила, — сообщил он, бросив на утку беглый взгляд. — Ее в тепло надо… Вы когда это заметили?

— Только сейчас. — Мне самой следовало догадаться, что случилось с Серой Шейкой, и было немного стыдно.

— Может, обойдется.

Изловить уточку, которая мучительно боялась передвигаться, не составило труда. Пальцы на ее лапах действительно были твердые и казались искусственными. А перепонка вовсе не была мягкой и чуть шероховатой, кожаной — она ороговела.

Устроив в живом уголке клетку и застелив ее толстым слоем опилок, мы перенесли Серую Шейку туда. Утка сразу по достоинству оценила наши старания — неловко пройдясь, она улеглась в углу и терпеливо дождалась, пока ей принесут обед. Тогда она встала, подковыляла к миске и жадно принялась хватать пищу.

Мы с Костиком не сводили с нее глаз.

— Ест — значит выживет, — философски изрек Костик. К проблеме выживания сильнейшего за счет слабого он относился еще строже, чем я. Для него борьба за существование и естественный отбор были единственными правильными законами в мире.

Так Серая Шейка попала в пансион.

Девочки-юннатки радовались тому, что ее отсадили, больше всех. Они бы закормили ее сладостями, если бы утки их ели, и возились бы с нею, как со щенком, если бы им позволили. Окруженная заботой и получающая теперь, как больная, двойную порцию, Серая Шейка начала стремительно набирать в весе и росте. Она росла как на дрожжах, и через месяц ее было не узнать. По клетке важно, словно чопорная светская дама, бродила толстая огромная утка, по сравнению с которой даже селезень уже не казался таким мощным, как прежде. Ростом она вымахала с крупного гуся. А ведь ей не было еще и года!

Одно было плохо — ее лапы не желали заживать. То ли заметила я ее хворь слишком поздно, то ли молодой организм не справился с холодами, но перепонки не спешили расправляться, хотя мы натирали их жиром. Более того, через пару дней они начали темнеть и наконец вовсе почернели. А затем случилось страшное: пальцы начали отваливаться. Сначала на одной лапе, потом на другой.

Они отпадали разом — все три, вместе с перепонкой. Но, как ни странно, для Серой Шейки такая инвалидность вовсе не была ударом. Животные ведь не понимают, что с ними случается. Уточка разве что стала менее подвижной и предпочитала сидеть или лежать в опилках. Впрочем, она и раньше не отличалась живостью темперамента. А усидчивость даже хороша для утки — как же иначе ей насиживать яйца? Поэтому, убедившись, что на поведении и аппетите Серой Шейки неприятности не сказались, мы даже в душе благословили ее увечье и увидели в нем перст судьбы.

Серая Шейка прожила в живом уголке больше месяца, и мы решили, что ее пора возвращать обратно, благо к середине декабря морозы уже спали.

Но прежде чем вводить ее в общество, которое она давно покинула, селезня и Нюту следовало подготовить к этому. У птиц память удивительно коротка. Они давно забыли недавнюю соседку и воспримут ее как наглого нарушителя спокойствия. Поэтому мы сперва оборудовали для ее временного жилья пустую кроличью клетку — пусть немного поживет у них на глазах. И они привыкнут, и Серая Шейка еще немного сил поднакопит. Когда ее внесли в крольчатник и стали устраивать, выяснилось, что за месяц она успела в росте и весе почти догнать селезня и явно обогнать Нюту.

Сама уточка не возражала против переселения, но селезень буквально остолбенел, когда увидел ее. Для него Серая Шейка и правда была чужаком, ни с того ни с сего заявившимся на его территорию.

Он не стал тратить времени на демонстрацию своих сил и статей, а просто, разбежавшись, подпрыгнул и, вцепившись лапами в решетку, повис на ней, отчаянно плеща крыльями. Казалось, дай ему точку опоры — и он начнет в ярости трясти решетку. Бедная Серая Шейка забилась в дальний угол и готова была вжаться в стену. А селезень рассвирепел так, что юннаты из старшей группы, ставшие невольными свидетелями этой сцены, уже приготовились отпускать не совсем целомудренные шуточки — мол, завидел такую красавицу и совсем голову от любви потерял. Да пустите вы его к ней! Нечего мучить птицу!