Если верить Хэрриоту… - [122]

Когда сторож, опомнившись, решил наконец проверить, как чувствуют себя куры, все было кончено. В курятнике всюду валялись перья и растерзанные трупы. Собаки проникли даже в другую каморку, где жили Петька Второй и его подружки-сестрички, и устроили там кровавую бойню. В живых не остался никто. А преступники предусмотрительно исчезли и несколько дней не показывались на станции.

С тех пор в курятнике стояла тишина. Которую до сих пор никто не осмелился нарушить.

Глава четвертая Подлинная история Серой Шейки

Единственной, кто уцелел после той кровавой ночи, была уточка Нюта. То ли она оказалась слишком крупной для собачьих зубов, то ли псы успели остыть и не смогли поднять на нее лапу. Но, пусть и сильно помятая, она все же переждала до утра, забившись в какой-то неприметный уголок. Первые несколько дней после этого она пугливо шарахалась от людей и больше уже никогда не забиралась на колени к ребятам даже за любимыми дождевыми червями.

Нюта принадлежала к породе мускусных уток, которых все, от мала до велика, почему-то упорно именуют «индоутками» и глубокомысленно доказывают, что это название они получили из-за своего необычного происхождения: якобы когда-то скрестили индюка и обыкновенную крякву и получили это чудо природы, унаследовавшее от уток внешний вид, а от индюков размеры, черный цвет оперения, красные мясистые наросты на клюве и неуживчивый нрав. Но это такой же абсурд, как если бы скрестили карася и поросенка, чтобы получилась морская свинка. Я неоднократно пыталась переубедить своих воспитанников, но все мои попытки терпели крах. Индоутка, и все тут!

Про этих уток ходит еще один слух, правда, пущенный мною, но ему, как ни странно, с одинаковым усердием верят и первоклашки, и вполне взрослые ученики средней школы. Речь идет об их характере.

Заходя в крольчатник — после разорения «петуховой народинки» в бывшем курятнике поселили кроликов, — ребята сразу натыкались на селезня, который гневно шипел и шел на них с явным намерением атаковать. Современные дети не боятся Фредди Крюгера, но при встрече с живым существом, которое собирается нападать, вспоминают, что они тоже дети природы, а вовсе не ее цари.

— Ой, а она не кусается?

Девочки шарахаются в разные стороны, а некоторые и вообще выскакивают на улицу. Мальчишки в большинстве своем остаются на месте, но идти дальше порога отказываются наотрез. Селезню того и надо — он шипит, вытягивает шею и вперевалочку наступает на людей.

— Не бойтесь, он безобидный, — говорю я и в доказательство этого прохожу мимо к клеткам с кроликами.

Селезень мигом разворачивается за мной и вцепляется в штанину, прежде чем я успеваю сделать несколько шагов. Невнятно шипя сквозь стиснутые челюсти, он треплет меня, словно настоящая дворовая собака, а дети с визгом пятятся к выходу. И совершенно не слушают моих слов, когда я пытаюсь их образумить.

Такое повторялось достаточно часто, и в конце концов мне надоело иметь дело с людьми, которые так оторваны от жизни. Однажды, сопровождая экскурсию в крольчатник и дождавшись, когда же прозвучит сакраментальное: «А они не кусаются?» — ответила с самым серьезным видом:

— Да, вообще-то мускусные утки очень опасны — у них на верхней челюсти есть ядовитые клыки. Особенно ядовиты самцы — я сама видела, как у нашего селезня яд капал с клыков… Нам даже пришлось их ему срезать, чтобы он не покусал остальных уток. А самки не столь ядовиты — ну, температура поднимется на пару деньков, голова кружиться будет… Но не умрешь. А если укусит самец, придется вводить противоядие, а его в Рязани, по-моему, нет. Оно очень дорогое.

Ребята притихли, опасливо взирая на смертельно опасных зверей и, видимо, недоумевая, почему их держат на свободе. Две учительницы, которые привели класс, тоже косились на меня как на ненормальную, но потом поняли, в чем фокус, и заулыбались.

Но детям было не до смеха. Они застыли столбами, не сводя зачарованных глаз с селезня. Тот вел себя так, словно мы заранее обо всем с ним договорились, — разевал пасть, шипел, топал ногами и дергал шеей. На самом-то деле он просто демонстрировал всем, что главный здесь он — исполнял ритуальный танец вожака стаи. Когда я сделала к нему шаг, он тут же придвинулся ближе и зашипел.

— А как же вы с ним? — послышались робкие детские голоса. — Не боитесь?

— Нет, — как можно небрежнее ответила я и даже протянула руку. Тут же последовал молниеносный выпад. — Привыкла. Хотя клыки эти у них, как у змей, иногда отрастают вновь…

Дети не усомнились ни в едином моем слове, хотя должны были бы знать, что ядовитых птиц вообще не бывает. Но мне достигнутый эффект столь понравился, что я потом снова пустила ту же шутку — и снова с тем же результатом. Мне верили до тех пор, пока я сама не рассказывала правды. Но эти разоблачающие сообщения встречали иногда с такими лицами, что я начинала жалеть о том, что испортила счастливым концом страшную сказку о ядовитых птицах.

…Оставшись в одиночестве, Нюта заскучала. Если раньше она все же была в обществе, пусть и не понимавшем ее, то теперь в сарае и вовсе царила могильная тишина. Так дальше продолжаться не могло.