Если верить Хэрриоту… - [123]

И вот однажды у нее появилась компания.

Селезня — того самого, о ядовитых клыках которого ходили едва ли не легенды, — принесли в мое отсутствие. Молодой и крепкий, он сразу же повел себя по-хозяйски. Нюта мигом поняла, что спорить с ним бесполезно, — селезень был раза в два больше ее и гораздо толще. Он не стал долго церемониться и буквально запинал бессловесную уточку, доказывая свое мужское превосходство. Но женское сердце порой такая загадочная штука, что Нюта сразу же признала в пришельце право первенства. Теперь тон во всем задавал он и командовал всеми — и Нютой, и хромым белым петухом, которого мы завели в тщетной попытке восстановить уничтоженную «петуховую народинку». Обе птицы слушались селезня беспрекословно.

Но, как известно всякому, хоть раз побывавшему в деревне, утки никогда не живут парами. Обычно одного селезня заводят на трех-четырех уток, образуя так называемое гнездо. Наш селезень, оказавшись наедине с одной-единственной уткой, уже начал бросать недвусмысленные взгляды в сторону петуха…

…когда появилась Серая Шейка.

Был конец сентября, и необычно короткое в том году бабье лето стремительно заканчивалось. Солнце еще дарило тепло, но зарядили дожди, и на изменение погоды в лучшую сторону до марта нечего было и надеяться. В один из таких сырых дней порог живого уголка переступил Костик.

Этот парнишка был хорошо известен всей станции как человек, знающий о животных больше, чем все педагоги, вместе взятые. У него была собственная голубятня, он содержал дома целый зоопарк и мог выкормить кого угодно — от воробья до хонорика. Зимой он ходил наблюдать за птицами в сады близлежащих деревень, а потом взахлеб рассказывал о звериных следах на снегу. Летом же он жил у бабушки и делил свое время между заботами о ее отнюдь не маленьком скотном дворе и походами на водоемы. Он терпеть не мог художественную литературу, зато книги Даррелла цитировал абзацами, а из научных авторов знал таких, о которых даже я не имела понятия. Он слышал, что мы хотели бы достать утку для полного гнезда, и решил эту проблему.

Костик вынул Серую Шейку из сумки: на свет божий выглянула маленькая серо-бурая уточка, совсем утенок, с еще не до конца развившимися крыльями. В отличие от большинства мускусных уток, она была не черная с сизым отливом, а буровато-серая, на спине же — вообще чисто коричневая. Видимо, ей было от силы полтора-два месяца, потому что окраска ее не имела отличий, а это является у уток признаком того, что они еще маленькие.

— Вот, — объяснил Костик так спокойно, словно мы обо всем договорились заранее. — У бабушки взял.

— А она позволила? — При всех его талантах у Костика были весьма странные понятия о том, какие поступки не следует совершать.

— Конечно. Я сказал, что это для станции… Да она еще птенец — они вылупились поздно, и бабушка сама собиралась от них избавиться.

Как избавляются от лишней домашней птицы, всем известно — на откорм и в суп. Видимо, родственники Серой Шейки уже успели это узнать.

Так у нас появилась еще одна уточка. Серой Шейкой ее назвали дети за внешний вид, какой-то слишком скромный, и за тихий, даже застенчивый нрав. В отличие от Нюты, которая снова ожила, едва попав в птичью компанию, она, наоборот, старалась держаться в тени. Селезень наконец-то получил возможность кого-то задирать, кроме многострадального петуха. Тому доставалось немилосердно — в первый же день ему начисто выдрали хвост и с тех пор трепали регулярно. Если сначала он еще пробовал кукарекать, то на исходе второй недели начисто забыл об этой своей обязанности. Было ясно, что, пока селезень здесь командует, наши попытки завести кур снова обречены на провал.

Серая Шейка сразу оказалась в положении Золушки. Ради нее было сделано исключение даже для петуха, которого селезень неожиданно начал допускать к кормушке наравне с Нютой. Теперь они ели втроем, а несчастная Серая Шейка скромно дожидалась в сторонке и подходила к зерновой мешанке, только когда могла убедиться, что остальные наелись.

Сердобольные девочки-юннатки не могли спокойно смотреть на это безобразие, которое я, наверное, нарочно, чтобы заставить страдать бедную уточку, окрестила «борьбой за существование». Конечно, я переживала за Серую Шейку, тем более что надеялась весной дождаться от нее утят, но что прикажете делать, если в стае уже сложился так называемый «порядок клевания», когда каждая птица четко знает, что она может, а что нет. Такая строгая иерархия встречается во всех животных коллективах, просто не везде она так заметна.

Девочки решили сами бороться с законами природы и начали подкармливать Серую Шейку, таская из дома белый хлеб. Размачивая его и мешая с тертым яблоком, они отдельно, гоняя прочих уток, кормили свою бурую любимицу, желая ей скорее вырасти. Я не сомневалась, что рано или поздно бурая утка займет свое место в стае, когда ей придет пора выводить своих утят. Ведь известно, что стоит в подобной стае самке заиметь выводок, как она автоматически выдвигается на передний план. Материнство у животных почитается, в то время как остающаяся бездетной самка в конце концов скатывается на низшую ступень иерархии. И дело здесь не столько в эмоциях, которые люди склонны приписывать животным: просто самка с детенышем более привлекательна, поскольку способна дать потомство.