Если у вас нет собаки… - [39]

Мужик был настроен недружелюбно. Друж сперва попытался огрызнуться, рыкнув на неприветливого незнакомца, но вовремя одумался. Проявлять агрессию на чужой территории по меньшей мере неразумно. Лучше уж брать дружелюбием, покорностью. Друж встал, вильнул хвостом, заскулил.

Мужик воспринял смену поведения собаки хитрым ходом.

Нагнувшись, он поднял с земли сломанный черенок от лопаты. Замахнулся.

Ударить не успел. Друж отскочил в сторону, оскалился.

— Ты мне еще рычать? Так тебя растак! Кобелина!

Развернувшись, Друж побежал по узкой дороге, впитавшей в себя запахи четвероногих старожилов — местных собак и кошек.

— И чтоб я тебя не видел больше! — орал мужик в ватнике.

Не увидишь, устало подумал Друж, пожалев, что не проучил как следует злыдня. Надо было цапнуть разок за рукав ватника, глядишь, подобрел бы. А впрочем, Бог ему судья, Он пусть и судит.

…Прихрамывая, Друж перебегал дорогу, когда из-за поворота появилась машина. Свет фар ослепил, рев мотора оглушил; замешкавшись, Друж замер. Затем метнулся назад, вперед, снова назад…

Завизжали тормоза, Друж увидел яркий свет, ощутил привкус крови в пасти и потонул в приступе горячей боли.

Глава четырнадцатая Друзья по несчастью

Все происходило как во сне: Друж стонал, его куда-то несли; он вырывался, его связали; он завыл в голос, ему сделали укол. Друж замолчал.

…И вот он снова открыл глаза. В помещении горел яркий свет, в воздухе ощущался стойкий запах беспокойства. Где он? Что с ним? Свет слишком ярок… Слезятся глаза… Хочется заскулить, а сил нет. Друж попытался сделать глубокий вдох — куда там; вдохнуть как следует не удалось, а живот отозвался ноющей болью.

Живот! Что-то с ним происходит, Друж чувствовал дискомфорт, будто живот сковали обручем.

Встать у Дружа не получилось. Приподняв голову, он увидел молодую женщину в зеленом медицинском костюме. Она стояла возле стола, шумно перебирая в металлическом лотке инструмент. Друж огляделся: белый потолок, на нем несколько мощных плафонов, белые кафельные стены с ликующими огоньками отраженного света, белая дверь с медной круглой ручкой.

Напротив двери каталка, на каталке лежит черный лабрадор. Лежит, не шевелится, словно мертвый. Чуть левее примостилась каталка поменьше, на ней в цветастой попоне мечется пудель. Скулит, бедолага, завывает, просит о помощи.

Женщина продолжает перебирать инструменты, стук металла по металлу начал действовать Дружу на нервы, он напрягся и захрипел.

— Очнулся? — спросила женщина, обернувшись.

Отойдя от столика, она приблизилась к Дружу, улыбнулась ему, как старому знакомому (но эту женщину Друж точно никогда раньше не встречал), поправила висевшую на штативе капельницу с раствором, разгладила на каталке сбившуюся клеенку.

— С возвращением тебя, — женщина слегка сжала Дружу переднюю лапу и кивнула головой. — Везунчик!

Друж предпринял новую попытку подняться на лапы, медсестра запротестовала:

— Даже не думай. Лежи! Рано еще для подвигов.

Пудель пронзительно завизжал.

— Кто там у нас песняки заводит? — Медсестра подошла к каталке, нагнулась, погрозив беспокойному песику пальцем: — Не больно тебе, не больно. Ты давай не шуми тут. Смущаешь всех своим криком. Все, все, угомонись, милая. Знаю, что неприятно лежать привязанной, да еще в попоне. Терпи.

Пуделиха раскрыла пасть, высунула язык.

— Терпи! — повторила медсестра, отойдя к столику с инструментами.

Друж еще долго слышал жалобные стоны пуделихи, сам неоднократно подавал голос — медсестра оставалась непреклонна. На все собачьи жалобы один ответ — терпите.

Легко ей говорить, сама бы попробовала полежать на боку, связанная, с перебинтованным животом и лапой.

Да, живот Дружа был перебинтован: несколько часов назад ему была сделана операция. Она прошла успешно.

Из наркоза Друж вышел спокойно, не в пример несчастной пуделихе Джины и очнувшегося через час лабрадора Лорда. Избавившись от оков операционного дурмана, Лорд задергался, как в лихорадке, порывался вскочить, щелкал пастью, пищал, словно маленький щенок. Потом его стошнило.

Медсестра ненадолго отлучилась, в помещении остались три больные собаки, две из которых отчаянно нуждались во внимании.

— Что со мной происходит? Где я? Где мои хозяева? — скулил Лорд.

— Мне страшно! Страшно! — завывала Джина.

Друж до поры до времени хранил молчание, а когда выслушивать собачьи стенания стало совсем невыносимо, загавкал:

— Я тоже хочу домой!

— Мне плохо, — жаловался Лорд.

— Страшно! Страшно! Страшно!

— Кто-нибудь знает, что с нами сделали? — спросил Друж.

На мгновение в помещении сделалось тихо, первой тишину нарушила Джина.

— Мы с хозяйкой возвращались домой после прогулки, когда на меня набросился бультерьер. Больше ничего не помню. Проснулась уже здесь, хозяйки рядом нет… Мне страшно! Страшно!

Друж завыл в унисон с Джиной. Лорд молчал.

— Тебя тоже искусал бультерьер? — спросил немного погодя Друж.

— В меня стреляли. Пьяный сосед целился в хозяина, я помешал. Одна пуля попала в заднюю лапу, вторая в живот.

— Как страшно! — исступленно лаяла Джина.

— Хозяин не мог меня бросить, — сокрушался Лорд.

— А я своего хозяина потерял, — уныло ответил Друж.