Если сбываются мечты - [5]

Она прошла к застекленным полкам с книгами и, чтобы убить время, принялась читать названия на корешках книг. Одна из книг ее заинтересовала, она отодвинула стекло и взяла книгу.

— Уже чувствуете себя как дома?

В дверях стояла молодая женщина, лет двадцати с небольшим. Она подошла бесшумно, ступая по плитам передней. Высокая, широкоплечая. Светлые, с серебристым оттенком волосы до шеи. Она стояла раскованно, без тени смущения на лице.

— Впрочем, должна вам заметить, — продолжала она, — что книги в этом доме являются личной собственностью мистера Шермана.

Мисс Паргайтер вздрогнула и проснулась. Теперь она молча наблюдала за ходом событий.

— Так кто из вас?.. — начала незнакомка.

— Я — Эльвира Паргайтер, а вы кто такая?

Она не напрасно учила роли из великих трагедий. Сейчас она говорила тоном герцогини, которой докучают ненужными вопросами, и незнакомка слегка растерялась. Но очень скоро овладела собой.

— Я — Элвис Дэлзелл. Мистер Шерман задерживается. Он просил меня приехать пораньше. — Она взяла себе стул и указала на другой: — Присаживайтесь, мисс Крейн.

Она вела себя так, словно нанимала Хелли на работу, и Хелли ответила холодно:

— Я с шести утра просидела за рулем машины и вот уже двадцать минут сижу здесь. Спасибо, я постою.

Элвис Дэлзелл пожала плечами:

— Как угодно. Чем могу быть полезна?

Хелли уже собиралась было сказать: «Ничем. Я хочу видеть мистера Шермана», но подумала и ответила:

— Я хочу посмотреть дом.

Элвис Дэлзелл шла впереди. Она явно была не из тех, кто бросает слова на ветер. Она открывала двери комнат одну за другой и характеризовала их быстро и лаконично.

— Пятая спальня, здесь миссис Брантон принадлежала мебель и ковер, все, за исключением картин на стенах… Вторая ванная комната… протекает поп там, в углу, на это следует обратить внимание.

В доме было пятнадцать комнат, и внутри не было никакого намека на замковую архитектуру. Сохранились следы кое-каких переделок. Некоторые из комнат поменьше были объединены в большие. Во всяком случае, это был просторный дом викторианской эпохи, на юге он мог бы стать источником хорошего дохода, но здесь, среди йоркширских болот, та цена, которую предлагали за него Хелли, была очень высокой.

Они вернулись в холл, и Элвис Дэлзелл сказала с нетерпением:

— Ну вот. Вы все видели.

— Я еще не видела сад.

— Но вы же шли сюда через сад?

— Мне бы хотелось посмотреть еще раз.

Вряд ли там было еще что-нибудь существенное, чего она не видела. Хелли вела себя по-детски упрямо, и ей должно было быть стыдно за себя.

Человек, который мыл тогда холл, теперь стоял, наклонившись, у края лужайки и выпалывал какие-то сорняки. Хелли подошла к нему:

— Что это за цветок? Синенький такой, с желто-белой серединой?

— Это не цветы, это сорняки. Но мистеру Шерману они нравятся, и мы их оставляем — пусть растут.

— Они красивые. Как они называются?

— Да по-разному: трехцветная фиалка, анютины глазки, — проговорил он, свирепо выкорчевывая цепкие корни одуванчиков, а Хелли повторила:

— Анютины глазки. Какое милое название.

Она опустила руку в карман жакета и потрогала лежавший там стебелек. Она увезет его с собой, будет ухаживать за ним, и, может быть, он вырастет. Ей не хотелось обратно в Лондон, не хотелось туда, где, как бы ни старалась она себя обмануть, все напоминало ей о Саймоне Коннелле: Хэмпстед в ясную погоду, Ричмонд-стрит — в дождливую, Оксфорд-стрит, Гайд-парк, эскалатор, тень в витрине магазина.

Воспоминания подстерегали ее повсюду. Сейчас, восемь месяцев спустя, ее все еще бросало в дрожь при воспоминании о той минуте, когда он посмотрел на нее с выражением полнейшего недоумения на лице и сказал:

— Жениться на тебе? Хелли, милая моя дурочка, ты меня не поняла. Ты лучше всех на свете, но мне совсем не нравится заполнять все эти бумажки. Я думал, что и тебе тоже. Я считаю, что браки вышли из моды. Что значит клочок бумаги?

Она была молода. И до той самой минуты совершенно спокойна. Может быть, именно потому, что у нее никогда не было ни дома, ни семьи, ей нужен был этот брак, и она сочла само собой разумеющимся, что он хотел того же.

Он попытался ее обнять, говорил что-то о том, что важно только то, что они любят друг друга, но она спросила тихо:

— Я ведь не единственная?

— Ну что ты говоришь!

— Нет. — Она вдруг все поняла. Поняла, что она лишь маленькое звено в той цепочке земных радостей, которые Саймон устраивал для себя. Слова, которые он ей говорил, письма, которые ей писал, были похожи на те странички, что он приносил перепечатывать, — ненавязчивая реклама, которую не стоит принимать всерьез, но слушать приятно.

Саймон больше так и не позвонил.

— Все кончено, — сообщила она Серине и Фрэнсис. Серина только что отпраздновала свою помолвку с Джеффри и сказала:

— Очень жаль.

Фрэнсис была настроена философски:

— Тогда ты можешь пойти в пятницу на вечеринку.

— В этом месяце никаких вечеринок, — ответила Хелли. — Я буду работать, как галерный раб. Я готовлю благотворительный бал для миссис Брантон.

Она держала себя в руках. И уже больше не плакала, разве что иногда, когда была уверена, что обе ее подруги спят, — тихо, почти беззвучно.