«Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №2 - [33]

Передав ей коробку с тортом и держа в другой руке хризантемы, я прошел в салон. Зинаида сидела в большом удобном кресле, отставив, как всегда, свою ногу. Поздоровавшись и преподнеся ей цветы, я получил приглашение сесть в такое же кресло напротив.

Вошла девушка с подносом в руках, на котором стояли чашечки с кофе и блюдо с уже нарезанным тортом.

– Спасибо, Танюша, ты свободна!

Отхлебнув глоток кофе, Зинаида начала свой рассказ.

– Родом я из Джанкоя, из Крыма. Мне было 16 лет, когда мой папа погиб. В те годы в Крым возвращались татары, которых после войны в 1945 году массово выслали в Сибирь. В одной из стычек с татарами (они требовали вернуть им дома и земли) папу убили. Через год умерла мама. А в мои 18 лет мы с бабушкой оказались здесь, в Израиле. Беер-Шева тогда была очень маленькая, не то что сейчас. Но нас приняли хорошо, дали жилье, бабушке работу. А я ушла в армию. Служба шла нормально, мне нравилось. Через некоторое время я познакомилась с парнем, лейтенантом Зиновием Крассом. Мы приглянулись друг другу, а по окончании моей службы повел он меня под хупу. И началась наша совместная жизнь, полная любви и счастья. И все наши друзья звали нас «Зинами». Зиновий остался служить в армии, а я пошла на курсы по агрономии. И в одном из машавов[22] Негева[23] мы начали строить свой дом. Я уже носила под сердцем ребенка, когда грянула шестидневная война 1967 года. Зиновий успел только забежать домой, обнять меня, и больше я его не видела. Потом мне сказали, что он сгорел в танке в бою на Голанах. И сын, который родился в последний день этой войны, стал носить имя отца. Он рос, учился и в армию пошел служить в спецназ. Все было хорошо. Он нашел себе красивую девушку, такую же черноволосую, тоже служащую спецназа. Сыграли свадьбу. И родился внук. А за день до Брит-Милы[24] Зиновий не вернулся с боевого задания. И внук получил имя своего отца. И все пошло по кругу. Детский сад, школа, мехлала[25], армия, семья, ожидание первенца… Я была счастлива, хотя счастье мое в жизни омрачалось потерями. Вы помните теракт с автобусом на сдерот[26] Анасим (теперь это сдерот Рагера)? В этом автобусе мы были с Зиновием. И только чудо произошло – он, получив множество осколков, успел вынести меня из горящего автобуса. В память об этом моя перебитая взрывом нога. А вскоре после этого у Зиновия родилась доченька, моя правнученька, вы ее видели. И в память обо всех погибших ей дали имя Злата-Зинаида…

Она смолкла, заново переживая рассказанное.

А я, сидя напротив, размышлял о ее полной тревог и потерь судьбе.

И о ее все же счастливой жизни.

Дмитрий Онгейберг

(лит. псевдоним Аркадин)

Родился в Белоруссии в 1955 году. В 1976 году окончил в Минске Белорусский Государственный театрально-художественный институт. По профессии – режиссёр. Работал вторым режиссёром в Ленинградском Малом драматическом театре. Репатриировался в Израиль из Ленинграда в 1990 году. Автор книг «Про себя и… вслух» (1995), «27 глав из жизни Матросика» (1999), «Открытый урок» (2003), «Москва бомжам не верит» (2007). Сборник стихов «Пирога на песке» (2010), «Не очень драматические пьесы. Повести и рассказы» (2014). Призёр различных международных литературных конкурсов. Лауреат 10-го Международного поэтического турнира в Дюссельдорфе. Член Союза русскоязычных писателей Израиля.

Дедушка Самуил

Двадцать восьмой номер автобуса проехал отрезок узкого шоссе, затем потянулась грязная желтая стена, автобус замер и водитель объявил: «Бейт-кварот[27]». Анна заторопилась на выход, шелестя целлофаном, в который были завернуты красные розы. Она открыла металлическую калитку кладбища и не торопясь пошла по асфальтированной дорожке. У папиной могилы никого не собиралась увидеть. А тут она даже приостановилась. Может быть, задумавшись, пропустила нужный ряд? Это исключено. Вот на повороте примета – дерево с треснутым стволом. У каменной скамеечки стоял пожилой человек. Высокая статная фигура. Черная шляпа лежала на скамейке, а он в кипе стоял и курил, покусывая тонкие губы. Смотрел на могильную плиту. Анна прошла по узкой дорожке и, коснувшись его локтем, остановилась рядом. Стала разворачивать цветы.

– Простите, если мой вопрос покажется вам бестактным, но кем приходится вам покойный? – вдруг повернулся к ней незнакомец.

Он даже не поздоровался, не представился. Голос был тихий и в то же время раскатистый, а потому красивый, с едва уловимым непонятным чужим акцентом, который Анна никогда не слышала раньше. Но не это поразило. Она с изумлением смотрела на незнакомого человека. Почему стоит у родной могилы? Зачем стоит? Наверно, из любопытства. Просто из любопытства интересуется, кто похоронен в ней. Роза выпала у Анны из рук. Человек быстро наклонился, поднял цветок, вложил ей в ладонь.

– Это мой отец, – прошептала она.

Дрогнули густые поседевшие брови. Рука с погасшей сигаретой задрожала, когда стал оборачиваться вокруг себя в поисках места, куда бы ее бросить.

– Михаил бен, бен, – он прищурился, наклонился к могильной плите, стараясь прочесть ивритские буквы, высеченные на белом мраморе.

– Бен Самуил. Сын Самуила, – перевела она.