Если любишь… - [70]

— Помогите шефу!

Владимир Федорович едва увидел, как Пономарев столкнул Вальку в ров, пробормотал: «Идиот», схватил горсть песку, бросил в лицо Шурику и толкнул сидящего на корточках Ивана.

— Руки вверх! — ничего не видя, закричал Шурик, но в это время его сбил с ног Карман.

На Ивана навалились Владимир Федорович и толстяк.

Пономарев был намного здоровее Лешки, но Лешка сопротивлялся изо всех сил, стараясь сбросить с себя противника.

— Рыжий! Рыжий! Заводи машину! — кричал кто-то из мнимых археологов.

Иван, отбиваясь от толстяка и «шефа», все-таки успел заметить, что из палатки кто-то выскочил и побежал к машине.

— У, гады… ну, паразиты… — пыхтел Корин.

Владимир Федорович, несмотря на свою интеллигентскую внешность, был крепким и сильным, а толстяк старался наваливаться своим весом, и это было хуже всего, потому что автомат был у Ивана на груди и рожок его давил в горло.

— Задушишь, дурак! — Владимир Федорович оттолкнул толстяка. — Тише, уходить без крови. Достань веревку из палатки.

— Какую? Какую веревку?! — испуганно пищал толстяк.

— Веревку, говорю… — все-таки шефу тяжело было справиться с молодым солдатом. — Веревку тащи, свяжем!..

— Какую, какую?!

— Шеф, дай-ка я его в висок, в висок! — Карман бегал вокруг и норовил пнуть Ивана в голову.

— Брысь! — отмахнулся «шеф», но Карман все-таки изловчился и пнул. У Ивана в глазах поплыли круги, разноцветные, как радуга, и необыкновенно яркие, будто смотришь на солнце. И он потерял сознание.

Валька прислонил автомат к стенке рва и пытался по нему вылезти наверх. Он слышал крики, стоны ребят, но помочь ничем не мог.

Наконец ему удалось дотянуться до края рва, и он уже было оттолкнулся, чтобы навалиться грудью на край ямы и вылезти, как на голову ему скатился Шурик. Бочкин ничего не видел. Свалившись в яму, он схватил Лыкова за горло, но Валька оттолкнул его:

— Ты что, рехнулся?

— Ты, Валька? — Бочкин отполз в сторону, как-то странно загребая левой ногой. — Я, кажется, ногу сломал. И ничего не вижу.

Валька помог Шурику сесть, вытянул его левую ногу и достал платочек:

— Протри глаза…

— Ага, — Шурик взял платочек и приложил к глазам. — Как больно, а Валька…

Пономарев, оседлав Лешку, бил его по лицу сжатыми воедино кулаками. И Барков уже почувствовал, что сознание начинает ускользать, когда над ними загремел голос Владимира Федоровича:

— Хватит, Седой, убьешь! Уходим!

Сразу стало легче. Лешка покрутил головой. И тут он услышал, как взревел двигатель машины. «А ведь и вправду уходят!» — пронеслось в голове. Он перевернулся на живот и, стянув с плеча автомат, прицелился в ноги «археологов», садящихся в расчехленный бежевого цвета «Москвич». Он помнил, что у него в рожке холостые патроны, и надеялся только лишь напугать бандитов, ошеломить, задержать их хоть на несколько минут.

И действительно, когда заработал автомат, Карман с толстяком упали на землю и поползли в разные стороны.

Пономарев-Седой пнул ползущего Кармана:

— Куда, дурак, у них же холостые патроны! В машину!

— Убьют! — орал толстяк. — Ох, убьют! Не хочу, все скажу! Не хочу!

— У-у, сявки! — Пономарев прыгнул на заднее сиденье и захлопнул за собой дверцу. «Москвич» рванулся с места, проюзил передним колесом по насыпи возле рва и остановился — заглох мотор. Лешка видел сквозь заднее стекло машины, как бьет по спине шофера Пономарев, как отталкивает его руку Владимир Федорович.

В это время из раскопа появилась голова Вальки. Шурик все-таки встал, опершись на автомат, как на костыль, и приподнял на плечах друга. Лыков выпрыгнул из рва прямо перед «Москвичом» и с ходу прикладом ударил по переднему стеклу. Но в это время «Москвич» рванулся с места, и Валька, нелепо всплеснув руками, полетел назад в раскоп.

Машина развернулась и пошла прямо на Ивана, лежащего возле палатки.

Но в последнюю секунду шофер отвернул. «Москвич», подпрыгивая на кочках, понесся в степь. Барков встал, стал стрелять и увидел, что наперерез «Москвичу» мчится ЗИЛ. «Вот и хорошо», — подумал Лешка. Кончились патроны. Он бросил автомат и пошел к Ивану, на ходу отстегивая фляжку.

Иван лежал на спине с автоматом поперек груди, и на виске его кровенился огромный синяк. Лешка поманил к себе Кармана:

— Иди сюда.

— Нет, — отрицательно покачал головой Карман. — Нет.

— Иди, — прохрипел Барков и снял с шеи Ивана автомат. — Пристрелю.

Карман на карачках подполз к Корину. Лешка подал ему фляжку:

— Лей, не встанет — пеняй на себя.

В степи в это время началась игра в кошки-мышки. Мышкой был «Москвич», кошкой — ЗИЛ. «Москвич» пытался обмануть шофера ЗИЛа и уйти к городу. Сиднев шел на таран.

Машины развернулись и шли навстречу Лешке. Барков, думая только лишь о том, что любой ценой нужно задержать людей из «Москвича», шел наперерез машине.

Рыжий водитель, видимо, посчитал Лешку причиной всех бед, единственным препятствием на своем пути и правил прямо на солдата. В это время Сиднев, резко вывернув руль, протаранил «Москвич». «Москвич» резко накренился и, двигаясь по инерции вперед, медленно-медленно стал падать и перевернулся.

ЗИЛ остановился, из него выскочил Яцышин и, размахивая портативной рацией, побежал к «Москвичу».