Если любишь… - [48]

Задумался Лахтин. Вопросец, конечно…

А ребята из его бригады сидят, грибочками-огурчиками хрумкают, закусывают да о чем-то изредка перешептываются.

Махнул Василий Михайлович рукой, сдвинул тарелочку в сторону и начал:

— Вот ребята соврать не дадут…

Вовочка Полухин, плавильщик с нашей третьей печи — единственной в цехе, да, наверное, и во всем Советском Союзе, которую еще не оснастили мехлопатой, надумал жениться.

Жил он в Нижнем поселке, это в нашем городке, значит, под горой, а его пассия до сих пор обитает где-то в Новом районе. Я даже имя этой самой пассии произносить не могу, штучка потому что.

Так вот. Надо сказать, что Вовочка был парнем на все сто, но с изъянцем. Когда среди мужиков — это не заметно, а с девчонками — смерть, сразу бракуют, хотя изъянец-то ерунда — гундел наш Полухин, будто у него нос и гортань полипами забиты.

Трудно ему приходилось с девчонками, конечно. Да и так…

Была у Вовочки парализованная мать и еще пяток меньших братьев и сестер. А это, как вы сами понимаете, не фунт изюму — когда у тебя, двадцатидвухлетнего, считай пацана, на руках шесть ртов. Их ведь и накормить и одеть надо. Вот и пошел Вовочка в плавильщики, хотя по его характеру работать бы лучше слесарем КИПа. Работа там не пыльная и не особо чтоб бойкая. А Вовочка задумчивый был, все норовил нос в книжку сунуть. В обед читал — смех! Тут и времени-то нет, мы ведь без обеда работаем, так добежишь до столовой — нам без очереди отпускают — возьмешь, что душа и желудок просят, сметаешь все торопливо и опять к печке. Так нет, пока все толкаются, Вовочка книжечку вытащит и читает. Сначала смеялись, потом уважать стали. У нас любят, когда человек свою линию гнет, не уступает, а бесхребетных… Ну да ладно.

Гунявый… Слово-то какое противное.

Стали ребята замечать, что Вовочка работает, орудует своей лопатой, а сам улыбается, всю смену, как майская черемуха цветет. А работа все-таки у огня, иной раз, особенно после обеда, от жары-то как начнет вертеть в желудке — спасу нет, так что не до улыбок. Вот и решили — заженихался Вовочка, хотя виду не подаем, что зря парня раздражать. А сами прикидываем: у него и так шестеро, да если женится — ужас! Да еще какая девка попадется, другая в такую семью не пойдет, а ему мать бросать, что ли? Ну да ладно, наблюдаем дальше, волнуемся, переживаем.

У нас, знаете, такой случай был.

Работал на первой печи один «жоржик», вы не думайте, я не на жаргоне, его и в самом деле Жоркой звали. Работал — так себе, ни шатко ни валко. Дремать любил, так кто в ночную смену вздремнуть не любит, особенно под утро, правильно я говорю? Задремлешь — растолкают, сам не обидишься, другие — тем более.

У «жоржика» этого жена училась в Челябинске заочно в каком-то техникуме, чуть ли не юридическом. Как положено, вызвали ее на сессию, — уехала. Надо заметить, была она в положении. Уехала. Кажется, что здесь такого — уехала жена и уехала, никуда не денешься.

Только «жоржик» наш кольцо с пальца долой и загулял. По ресторанам там, кафе, туда-сюда. Как борзая исхудал, гульба-то сил не прибавляет.

Сколько там у жены его сессия была, не скажу, не знаю. Глядим на «жоржика», а он все скучнее и скучнее. Думаем, гулять-то бросил, по жене тоскует. А он как-то залез на мостовой кран, проорал что-то и — скок оттуда! Ну и, конечно, здоровья ему этот прыжок не прибавил.

Дерьмо человек.

Врачи-то установили, что он еще, когда орал — уже умер от страха — сердце разорвалось.

Поначалу на заводе всполошились: что?! как?! Сами понимаете, на производстве такой конфликт. Может, начальство чем обидело, а может, и плавильщики посмеялись, кто знает? Ну и что, думаете, оказалось?

А вот что.

Пока жена его там в Челябинске законы разные на паспортистку сдавала, он успел еще двух обрюхатить. Одна-то узнала, что он женатый, и простила, бабы, то есть, конечно, женщины, народ жалостливый, а вторая — ни в какую: женись, и все. Он туда-сюда… женат я. Она заявляет — разводись или алименты через суд требовать буду, да еще такое заявление напишу — не обрадуешься. В общем, как потом следователь говорил, «жоржик» жизни испугался, как кот: нагадил — и в кусты.

Так вот. Глядим мы на Вовочку, радуемся, видать, все у них нормально.

Хорошо. В душу парню не лезем.

Прошло этак месяца два — загрустил Вовочка, а Андрюха вон, дружок Вовочкин, нам сообщает, что, мол, пассия эта полухинская, узнала, значит, про его семейное положение и заявила: пусть-ка он братьев и сестер в интернат сдаст, мать — в дом престарелых-инвалидов, а иначе замуж не пойдет, тем более что он того… с дефектом речи. Ну что ты будешь делать! Как в воду мы смотрели, а может, и накаркали на Вовочкину голову.

Наблюдаем, помочь тут не поможешь, да и не таким он парнем был, чтобы помощь просить.

Будто шлаком Полухин покрылся, весь почернел, исхудал. Вот ведь какое разное горе-то бывает — один подличал и извел себя страхом, второй наоборот — жилу крепкую имеет, характером своим горе душит. Мать не бросил, а сердце плачет, плачет сердце-то, любовь — ясное дело.

Я Андрюхе-то говорю:

— Ты, — говорю, — Андрюха, будь поближе к Полухину, как бы чего…