«Если», 2015 № 05 (243) - [41]

Вася-то и почуял странное.

До рассвета было далековато, но вокруг стало теплеть, за полчаса воздух прогрелся градусов до тридцати. А когда небо посветлело, оно оказалось неожиданно оранжевым.

Вася был уверен, что остатки хмеля из него выморозила ночь. Значит, не мерещится, а всего лишь простуда, что неудивительно. Вот только как лечить внезапный жар, он не знал. Мать и жена в таблетках разбирались, сам он полностью им доверял.

Небо становилось все ярче, все пламеннее, в вышине зародилась темная точка, стала расти и оказалась огромной, в человеческий рост, лиловой рыбой. Но у рыбы вместо плавников ближе к голове располагались хваталки с тремя длинными пальцами, а у хвоста — что-то вроде перепончатых лягушачьих лап.

— Мамочки… — прошептал Вася и вспомнил жену. Сколько раз она обещала супругу, что тот допьется до чертей! И вот, радуйтесь: плывет по воздуху, шевеля задними лапами, самая что ни на есть нечистая сила.

Вася хотел вскочить — ноги не позволили, стали ватными, и он рухнул на коленки, пополз к Корнейчуку, стал его трясти, но добился лишь естественного в такой обстановке посыла.

Смотреть на рыбу Васе было жутко, но он все же глянул еще раз и охнул: в середке длинного туловища просвечивали внутренности.

— Отче наш, отче наш… — забормотал Вася. Что там дальше, он не знал.

Рыба зависла над озером, медленно развернулась в сторону Васи и открыла пасть.

Если бы Вася был чуть грамотнее, то вспомнил бы, что такие огромные пасти бывают у кашалотов, и ничего в этом сверхъестественного нет. Но у него с перепугу напрочь отказала логика, он сразу решил, что пасть будет расти и расти, надвигаться и надвигаться, пока не втянет в себя и Васю, и Корнейчука, и озеро вместе с берегами.

Корнейчук, послав Васю подальше, хотел заснуть, но сразу не получилось. Он открыл глаза и увидел рыбью морду совсем близко.

Рыба подтянула задние лапы и хвост к брюху, приняла вертикальное положение и медленно села на берег. Из открытого рта она стала неторопливо доставать разнообразные разноцветные кубы и шары. Составив их вместе, рыба получила что-то вроде рабочего стола.

— Ничего себе… — прошептал Корнейчук.

Это было похоже на компьютерную игрушку для детишек, и он подумал, что видит во сне какую-то новую забаву своего младшенького.

Рыба вытянула из пасти черную загогулину с винтом, величиной с мужскую ладонь. Загогулина взмыла в воздух, покачалась и направилась к Корнейчуку. Когда она попыталась приземлиться на его лицо, он понял: батюшки, не сон!

Видимо, сообщение, которое загогулина послала рыбе, ту не слишком обрадовало. Рыба дернулась, собрала свои хваталки в кулачки и закрыла ими глаза. Внутренности, видные под лиловой кожей, мелко задрожали.

Укладываясь спать, Корнейчук застегнул спальник на молнию до самого подбородка и сейчас забился в нем, поняв, что сам себе устроил ловушку. Загогулина поднялась повыше и замерла. А потом зазвучала.

Сперва из нее раздалось кряканье. Потом, после паузы, — переливчатый свист. Третьим обращением к Корнейчуку была причудливая дробь — как будто горох и камушки сыплются на железную тарелку.

— А по-человечески нельзя? — чуть успокоившись, сварливо спросил он.

— А по-человечески нельзя? — повторила загогулина с каким-то яростным восточным акцентом. Рыба опустила свои хваталки и утихомирила внутренности.

Потом загогулина выпустила луч, он уперся в спальный мешок и нарисовал светлый квадрат. Вытянув шею, Корнейчук увидел в квадрате фигуру — нечто продолговатое, имевшее на одном конце овал. До него не сразу дошло, что это он сам в спальнике. Возле овала пульсировала красная точка.

— Погоди ты, — сказал Корнейчук. — Дай вылезу.

Он уже понял, что загогулиной управляет сидящая на берегу рыба.

Не то чтобы Корнейчук всю жизнь ждал явления лиловых рыб с черными загогулинами и сознательно готовился к диалогу… Нет! Но он был рад общению с существом, которое его слышит и пытается понять. Дома такого давно уже не случалось.

Вася очухался, собрал мысли в кучку, пошевелил ногами, сел и услышал:

— Нет, нет, пальцы — вот, на ногах они тоже есть, но маленькие…

— Пальцы, — повторил странный голос, — Маленькие. Пальцы рука. Пальцы нога.

— Ну, примерно так.

То, что Корнейчук преспокойно беседует с рыбой, Васю немного успокоило: все-таки бывший начальник, умный человек, руководил фирмой, где тридцать два обормота трудились.

Вася подумал — убегать или оставаться? Решил: куда бежать, непонятно, а если останешься — Корнейчук покормит, не совсем же он озверел.

Меж тем рыба, которая общалась с Корнейчуком при помощи своей черной загогулины, уже дошла до грамматики. И у нее неплохо получалось.

— А вы, собственно, кто и откуда? — спросил Корнейчук.

— Озеро Двух молодых.

В квадрате, который рыба использовала для картинок, появилось множество точек, одни побольше и поярче, другие маленькие и потусклее.

— Это звезды? — догадался Корнейчук.

— Звезды, — повторила загогулина, и тут уже разговор стал интересным. Корнейчук прутиком нарисовал на прибрежном песке схему Солнечной системы.

— Озеро звезд, — сказала загогулина, — Нужна дорога через озеро.

Тут оранжевое небо резко потемнело, раздался оглушительный свист, и в озеро плюхнулось что-то небольшое, но очень тяжелое. Вода встала дыбом и медленно опала.