«Если», 1995 № 09 - [98]

— Как вы оцениваете нынешнее состояние дел в фантастике?

— Недавно я впервые попробовал себя в качестве составителя антологии. Книга будет называться «Новые легенды» и выйдет в середине 1995 года Вызвонил меня Мартин Гринберг[6] — он вообще способен дозвониться хоть на край света. «Хотите сделать антологию?» — «Конечно! Сто лет мечтал сделать антологию» Мы все обсудили, выбили приличные ставки и принялись за дело

Я хотел представить «твердую» НФ в новом ракурсе. В последнее время этот термин стал применяться в уничижительном смысле — мол, это не литература, там нет психологии и так далее. В лучших образцах фантастики всегда хватало и психологичности, и художественности, но пришла пора, по-моему, расстаться с термином «твердая научная фантастика». Ну я и попробовал А потом свел материалы воедино и выяснил кое-что для себя новое. Что-то из этого мне показалось обнадеживающим, а чего-то я век бы не знал.

Я обнаружил, что уйма писателей начинает трястись от одного только предложения написать что-нибудь в жанре научной фантастики. Противостояние двух культур — фэнтези и научной фантастики — все еще парализует фантастику Между жанрами блуждают очень немногие Как правило, люди хотят оставаться в тех рамках, которые они установили сами для себя. Так им удобнее Я же всегда был бродягой, и в рамках мне не сиделось. Писал я и фэнтези, и научную фантастику, и так называемый магический реализм, и сюрреализм, и даже стихи писал — и от работы в каждом новом жанре получал удовольствие

Но множество людей, к которым я всегда относился с искренним уважением, так мне ничего и не прислали И женщин-фантастов, согласившихся написать что-нибудь в определенных мною рамках, оказалось гораздо меньше, чем я ожидал. А обнадежило меня то, что я эту антологию, несмотря ни на что, все-таки подготовил — и довольно быстро Во всяком случае, мне не пришлось два года ждать появления рассказов, которые стали жемчужинами моей антологии. Так что научная фантастика жива; как говорится, все системы работают нормально

Мне нужна была антология для того, чтобы попробовать проанализировать всю парадигму науки: относительно того, как она меняет мир — в лучшую или худшую сторону. Такой критический подход нам просто необходим: сейчас немало писателей, которых или учителя в школе отвратили от науки, или сами они от рождения не способны мыслить в этих терминах. Они комфортно себя чувствуют в рамках древних парадигм — безнадежно устаревших, но надежных Таким авторам гораздо удобнее писать о прошлом, нежели о будущем То, что вызывает у меня восхищение, их просто пугает — и пугает очень серьезно Но изменения идут. Научная фантастика всегда говорила о переменах Тема антологии определилась для меня, когда половина работы была уже сделана: все писатели и читатели «НФ» вовлечены в грандиозный диалог друг с другом; наше фантастическое сообщество — одно из самых долгоживущих творческих сообществ в истории. Фантастика — это целое движение, со своей собственной философией, собственным подходом И фэнтези, на самом деле, с момента своего возникновения была частью нашего сообщества. Вспомните «Франкенштейна». Что это — фэнтези? Или же научная фантастика? Да и то, и другое! И вместе они составляют исключительно интересный вид искусства, рождают особую философию этого искусства О фэнтези иногда говорят в понятиях «quest fiction», но это совершенно неверно. Фэнтези поднимает темы, которые существовали с древнейших времен и никогда не исчезнут. Поэтому фэнтези более консервативна, нежели НФ. И я хотел слегка подтолкнуть научную фантастику — не ту НФ, которая самоуспокоилась в удобных мирах, а ту, которая бросает вызов современности.

Читая рассказы для «Новых легенд», я обратил внимание на то, что идеи, которые для меня четко ассоциировались с конкретными авторами, теперь приняты на вооружение и осмысляются другими авторами, расширяются, углубляются. Фантастика похожа на эстафету: ты передаешь идею следующему автору, тот пробегает с ней новую дистанцию и передает следующему — и так далее…

— В принципе это относится скорее к научной фантастике. А фэнтези?

— Я сейчас читаю своим детям «Хоббита». Это прекрасная книга, но в то ж» время мне она видится старомодной, а в некоторых аспектах даже вредной. Хоббиты с радостью устроили бы гоблинам «ночь длинных ножей», гномы были бы счастливы подчистую вырезать троллей только потому, что и те, и другие — «злые» сущестаа. Все это прямое наследие Вагнера[7]. Сначала создается несколько «злых» народов, которых мечтает уничтожить чуть ли не вся Вселенная, а потом, само собой, торжествует добро. Все это было выжжено из нашего общества второй мировой войной. Вагнеровский подход к фэнтези — «добрые» существа, «добрые» люди и «злые» существа и «злые» люди — все это привело к одному из самых больших бедствий в истории XX века.

Вообще для меня история XX века — это три-четыре великих события, которые никогда не случались прежде. Первое — Холокост[8]. Никогда прежде в истории не ставилась задача уничтожить целый народ только потому, что они не совсем такие, как кому-то хотелось бы. Были такие люди, как Сталин, уничтожившие десятки миллионов людей. На совести Сталина больше жизней, чем погубил Гитлер, но это подход именно Гитлера — создание лагерей смерти, целой инфраструктуры, целой отрасли экономики, завязанной на убийстве.