Эшелоны идут под откос - [30]

Чуть стукнул Михаил Миронович в занавешенное окошко, как сразу же приоткрылась дверь. Значит, действительно Рябов ждал его, всматриваясь из темной комнаты во двор.

Они крепко жмут руки друг другу.

— Мои все спят, идем на кухню, — шепчет Рябов, немолодой уже человек. — За Павлом Ивановичем я сейчас старшую дочь пошлю.

— А он знает, что я…

— Знает, знает. На всякий случай мне было велено его предупредить.

— Чтобы только…

— Да ты не беспокойся, — с полуслова понимает Щедрова Рябов. — Все продумано. Он сегодня не у себя ночует, а у больной дочери. Она на соседней улице живет, недалеко отсюда. Он часто ее навещает, а иногда и ночует, когда ей особенно плохо. Ты сам знаешь, как тяжело она больна.

Рябов оставляет Щедрова одного, а сам уходит в соседнюю комнату. Спустя несколько минут чуть слышно скрипит уличная дверь, и хозяин дома возвращается к своему ночному гостю.

— Ну, как у вас тут? — спрашивает его Михаил Миронович.

— Известно как при их «новом порядке» живут советские люди. Я уже не мастер депо, а всего лишь слесарь. Не угодил чем-то шефу, а Павел Иванович не решился за меня заступиться. Это, конечно, могло показаться им подозрительным. А ему, видишь ли, передо мной неудобно. Я даже разозлился. «Не имеете вы права, говорю, за меня заступаться. Вам надо быть вне всяких подозрений». Но он все равно переживает, мне ведь теперь и платят меньше, а ему известно, какая у меня семья.

Не успевает Михаил Миронович как следует расспросить Рябова о деповских новостях, как в кухонное окно раздается осторожный трехкратный стук.

— Пришел, — с облегчением произносит хозяин дома и спешит открыть дверь.

— Здравствуйте, дорогой Павел Иванович! — порывисто поднимается навстречу Паулю Лейтнеру Щедров. — Хоть и немного прошло времени, а кажется, будто мы с вами целую вечность не виделись.

Рябов оставляет их одних, плотно прикрыв за собой дверь. Они садятся друг против друга за кухонным полом и некоторое время пристально рассматривают друг друга. Щедрову кажется, что Лейтнер не только похудел за это время, но и постарел. В густых волосах его стало больше седины, под глазами резче обозначились морщинки. А лицо самого Михаила Мироновича заросло такой густой партизанской бородой почти до самых глаз, что Лейтнеру не так то просто разглядеть, что изменилось в нем. Но глаза все те же живые, внимательные.

— Ну, как вы тут? — спрашивает, наконец, Щедров.

— Худо, Михаил Миронович… До того худо, что прошу взять меня к себе, в ваш партизанский отряд. Знаю, что нужен именно здесь, но больше просто нет сил. С шефом депо едва сдерживаюсь, а с Штралендорфом и того хуже. Он сует свой нос буквально во все, и чуть что — отчитывает, как мальчишку. Боюсь, Михаил Миронович, что сорвусь как-нибудь, и тогда…

— Не должно этого быть, Павел Иванович.

— Да-да, не должно! Не имею на это права, но ведь нервы не выдерживают…

— Постарайтесь продержаться еще немного. Очень нужно провести с вашей помощью одну операцию. А потом с радостью возьму вас в свой отряд. Они вас ни в чем пока не подозревают?

— Пока как будто бы нет. Но если бы вы не сообщили мне в последний момент, что гитлеровцам можно рассказать о минировании станции, трудно было бы пойти к ним в доверие.

— А мы решились на это потому, что наши мины замедленного действия оказались не вполне исправными и вообще могли не сработать. Вот тогда-то и пришла мне в голову мысль дать вам возможность «оказать фатерлянду услугу». Я ведь понимал, как вам нелегко было бы без этого. Тем более, что Вольф…

— О, этот мерзавец Вольф отца родного готов продать, не то что меня! — возбужденно восклицает Лейтнер. — Хоть я и стараюсь выручать его, когда он попадает в затруднительные положения, все равно он ждет лишь случая, чтобы скомпрометировать меня перед немецкими властями.

— Потерпите еще немного, Павел Иванович.

Задумавшись, Пауль Лейтнер молчит некоторое время, потом чуть слышно произносит:

— Я до сих пор вообще не очень понимаю, как это вы мне доверились? Беспартийному инженеру, немцу по национальности…

— Выходит, что немножко разбираемся в людях, — улыбается Щедров. — Не доверились же мы «партийному немцу» Вольфу, а еще до прихода гитлеровцев в Вязы заподозрили его в предательстве — и не ошиблись. Давайте, однако, не будем больше на эту тему…

— Еще раз спасибо за доверие! — с чувством произносит Лейтнер.

Михаил Миронович, улыбаясь, протягивает ему руку.

— А теперь поговорим о деле. В депо станции Высь заканчивают ремонт бронепаровоза. Не сегодня завтра его прицепят к бронепоезду и пошлют на фронт. Надо сделать так, чтобы в вашем депо обнаружили в нем какие-нибудь недоделки и поставили на дополнительный ремонт хотя бы дня на два. А мы к тому времени подготовимся встретить его на нашем партизанском участке дороги. Всегда ведь можно обнаружить неисправности даже у самого нового паровоза. А он, как нам известно, не такой уж новый.

— Попробую…

—Это необходимо сделать во что бы то ни стало, товарищ Лейтнер!

— Слушаюсь, товарищ Щедров! Сделаю все, что будет в моих силах и, может быть, даже сверх моих сил.

— Ну, вот и договорились! — снова крепко жмет руку Лейтнеру Михаил Миронович. — Желаю вам удачи, Павел Иванович!