Эшелоны идут под откос - [27]

— И не только верхнее его строение, но и значительная часть полосы отвода, — добавляет Арефьев. — К тому же на многих участках местность по обе стороны дороги расчищается от кустарника и леса. Ширина вырубки достигает пятидесяти-ста метров с каждой стороны.

— Получается, значит, безвыходное положение? — иронически спрашивает Арефьева помощник Щедрова Долин. — Тогда, может быть, запросить у партизанского командования разрешения вернуться на Большую землю?..

— Сейчас не до шуток подобного рода, — спокойно прерывает его Щедров. — Ни у кого, конечно, и мысли такой нет. Но нет, кажется, мыслей и о том, как же выйти из затруднительного положения. А ты чего помалкиваешь, товарищ Кручина?

— Не спешу с незрелыми идеями, — простодушно улыбается старший сержант, — мне хотелось бы Дмитрия послушать. Он теперь в подрывном деле не меньше моего смыслит.

— Ну, Дмитрий, давай выкладывай свои соображения, — обращается к нему Михаил Миронович.

— А что выкладывать, товарищ командир? — смущенно произносит Дмитрий. — Выкладывать пока нечего. Ясно одно: управляемыми минами пользоваться больше мы не сможем. А автоматически действующие или замедленного действия взрываются, к сожалению, не по нашему усмотрению.

— Тем более, что они теперь перед каждым паровозом тяжелогруженую платформу прицепляют, — добавляет Кручина.

— А что, если перейти на «нахальные мины»? — предлагает старшина милиции.

— Это что еще за мины такие? — любопытствует Долин.

— Которые устанавливаются непосредственно перед приближающимся паровозом, — объясняет Кручина. — И на таком расстоянии от него, чтобы машинист не успел проскочить. Но на это следует пойти лишь в крайнем случае.

— А над чем, Дмитрий, ты в мастерской колдуешь? — снова обращается к племяннику Щедров. — Может быть, поделишься с нами своими техническими секретами?

— Ломаю голову над одной задачкой, — вздыхает Дмитрий, — но пока безуспешно.

— А все-таки?

— Хочу такой замыкатель смастерить, чтобы при первом наезде на него он не срабатывал, а лишь становился на боевой взвод.

— Это дело! — оживленно восклицает Кручина.

— Это бы решило главную нашу трудность. Наши мины взрывались бы тогда только под поездными локомотивами.

— Да, хорошо бы иметь такую, — одобрительно говорят Михаил Миронович. — А сможешь, Дмитрий?

Дмитрий пожимает плечами.

Щедров пристально смотрит на племянника.

— С сегодняшнего дня освобождаю тебя от всех работ и заданий. Занимайся только своим взрывателем, — решает он.

«Хорошо ему говорить «освобождаю от всех заданий», — невольно вздыхает Дмитрий, — будто все дело только в свободном времени. Не так-то просто! Мысль вроде совсем ясная, простая, наверное, даже есть уже такие механизмы, а вот как самому такой смастерить?..»

Чтобы отвлечься на время от бесплодных пока размышлений, Дмитрий идет к своему приятелю Аистову. Он теперь в глубокой землянке, наружу выведена только антенна его рации.

— Привет, старина! — кивает он Алексею, сидящему возле радиостанции с наушниками на голове. — Ты хоть на ночь-то снимаешь эти штуки со своих ушей?

— Служба, Митя, ничего не поделаешь, — вздыхает Аистов.

— Не круглые же сутки?

— Почти. Во всяком случае, через каждые полчаса нужно быть на приеме. Сам я передаю редко, чтобы нас не запеленговали, а принимать приходится часто и для себя, и для отряда Головы. У них рация что-то барахлит. А скорее всего, радист недостаточно опытен. К тому же мы теперь многие операции проводим с ними сообща.

Дмитрий это и сам знает. Дядя Миша почти ежедневно уходит в отряд Головы со своей оперативной группой. Дмитрия, однако, он ни разу не брал. Даже Кручина был там всего один раз.

«Ваша задача, — заявил он Кручине, — сосредоточить все внимание на железной дороге. Изучить режим ее работы, систему охраны, придумывать наиболее эффективные способы диверсий…»

В его отсутствие в отряде остается за него Илья Ильич Долин, пожилой, старше дяди Миши, спокойный и очень рассудительный человек. А дядя Миша уходит иногда и еще куда-то на один два дня. Он не говорит куда, а Дмитрий не решается спросить, но, видимо, в Вязы. А ведь его там не только вся станция, но и почти весь город знает. Как бы это не кончилось для него бедой…

Дядя Миша, конечно, бывалый человек, в каких только переделках не был! Во время Гражданской войны пошел добровольцем в Красную гвардию. Потом петроградское пехотное училище окончил, стал командовать сначала взводом, а затем ротой. А когда еще в пехотном училище учился, то вместе с другими курсантами и бойцами Красной армии в двадцать первом году шел по тающему льду Финского залива на штурм Кронштадтской крепости, в которой вспыхнул контрреволюционный мятеж.

После Гражданской войны учеба в школе милиции, оперативная работа в районном отделении, борьба с кулацкими бандами в местных лесах, переброска из одного района в другой, с одной должности на другую. И все безотказно, потому что все это для коммуниста Щедрова было не только партийным, но и тем внутренним долгом, без которого он не представлял себе достойного существования.

Вот и теперь, казалось бы, нужно главным образом о своем отряде заботиться, а он почти столько же внимания уделяет отряду Головы, потому что считает Голову очень еще молодым, малоопытным да к тому же опрометчивым командиром.