Эшелоны идут под откос - [12]

— Можете не сомневаться, господин шеф, все это, к сожалению, подтвердится.

— Да что же именно, черт побери? — начинает терять терпение Ашенбах.

— А то, что перед оставлением станции Вязы советское командование заминировало тут все наиболее важные участки.

Ашенбах заметно бледнеет. На лице его нет уже прежнего высокомерия, а в голосе насмешливых интонации.

— И это точно?..

— Такими вещами не шутят, господин шеф. Заложены мины замедленного действия.

— Значит, они могут в любую минуту…

— Не сию минуту, пожалуй, но и такое не исключено.

— А вы разве не знаете, когда именно?

— Этого я не знаю, господин шеф.

— Так, может быть…

— Нет, господин шеф, они, к сожалению, поставлены — это уж абсолютно точно. Вот схема станции и депо. По приказу советского военного командования я пометил крестиками самые важные ее участки. Их и заминировали советские саперы.

Несколько минут Ашенбах разглядывает разостланную на его столе схему. Потом поднимает строгие глаза на Лейтнера.

— А почему вы сообщаете мне об этом только сейчас, а не вчера, когда наши войска вошли в Вязы?

— Вчера, господин шеф, вас здесь еще не было, и мне пришлось доложить о минировании станции военному коменданту, господину Штралендорфу.

Ашенбах тотчас же снимает трубку с телефонного аппарата. Почтительно произносит:

— Господин Штралендорф? Извините, это опять я, Ашенбах. У меня сейчас инженер Лейтнер, который служил… Ах, вы его уже знаете! Ну так вот, он уверяет, будто бы… И это тоже вам известно? Все, значит, так и есть?.. Понимаю, понимаю… Конечно, тут нужен опытный инженерный офицер. Рядовым саперам я бы тоже этого не доверил. Одно неточное движение — и… Нет-нет, за себя лично я нисколько не боюсь! Но ведь на станции уже стоят наши эшелоны. А в депо… Да вы и сами всё это понимаете. Надо бы срочно вызвать… Ах, уже вызвали! Ну, тогда я спокоен. Спасибо за информацию, господин Штралендорф. Что?.. Лейтнера нужно поблагодарить? Ну, это само собой…

Положив трубку, Ашенбах поворачивается к Лейтнеру:

— Я благодарю вас, господин Лейтнер, за ваш патриотический поступок.

— Я только выполнил свой долг, господин шеф. А мины, значит, еще не обезврежены?

— Ждут опытного инженерного офицера. Он уже выехал. Не будет ли это, однако, слишком поздно? Заминирован, наверное, и вокзал? Следовательно, и примыкающие к нему контора депо, и мой кабинет…

— Я не пометил их на схеме, но такое решение они могли принять сами. Поэтому не исключено, что вокзал вместе с деповской конторой и вашим кабинетом тоже взлетят на воздух, если с разминированием промедлят еще хоть одни сутки.

— А это не может случаться раньше?

— Не думаю. Устанавливать механизм замедления менее чем на трое суток не имело никакого смысла. Все это время станция могла бездействовать, а русским важно, чтобы взрыв причинил нам наибольший ущерб.

— Это естественно. Но, даже будучи установленными на трое суток, взрыватели могут сработать и раньше?

— Не исключено.

— Тогда, может быть, благоразумнее на это время…

— Я как раз хотел вам это посоветовать, господин шеф. Если, конечно, у вас нет тут срочных дел…

— Во всяком случае, до завтрашнего утра ничего такого не предвидится. Вы тоже можете быть пока свободны. А завтра ровно в девять утра я жду вас в моем кабинете.

— Слушаюсь, господин шеф! И, если не возражаете, помогу саперам произвести разминирование. Я проработал на этой станции много лет, и мне тут все хорошо знакомо.

— Вам будет благодарно за это наше военное командование! — с чувством произносит Ашенбах. — Осмотрите тогда повнимательнее помещение вокзала и контору паровозного депо.

10

В девять ноль-ноль в условленный день Щедров, Долин и капитан Арефьев с нетерпением поглядывают на часы. Минутная стрелка отсчитывает еще десять, а затем и пятнадцать минут, а командира партизанского отряда «Гитлер капут!» все нет.

— Да-а, — укоризненно покачивает головой Михаил Миронович, — пунктуальностью товарищ Голова не отличается. Не заблудился же он в местных лесах, знакомых ему, наверное, с самого детства?

А еще через десять минут Щедров приказывает:

— Включи рацию, Алексей, и вызывай «Сову».

— У меня с ней сеанс только в десять. Вряд ли она сейчас на приеме…

— А ты попробуй. Может, они сами нас вызывают.

Радист быстро настраивается на волну «Совы» и напряженно прислушивается. Командир прав: радист партизанского отряда «Гитлер капут!», видимо, давно уже в эфире. Аистов отчетливо слышит его позывные.

— «Сова», «Сова»… — переключив рацию с приема на передачу, торопливо выстукивает он телеграфным ключом. — Я слышу вас. Перехожу на прием.

То короткие, то длинные звуки морзянки следуют с такой поспешностью, что Михаил Миронович начинает опасаться, успевает ли Аистов запомнить их и понять передаваемый текст.

— Ну что у них там? — нетерпеливо спрашивает он, как только Аистов выключает рацию.

— Сообщают, что встреча откладывается еще на сутки. Причина будет объяснена при встрече.

— Да что они, не понимают разве, как дорог нам не только каждый день, но и каждый час! — возмущается Щедров. — Товарищ Кручина! — зовет он старшего сержанта. — Много ли у нас мин?