Еще одно путешествие на край земли - [40]

С почты мы заглядываем на расположенную поблизости электростанцию. В машинном зале все блещет чистотой. Ровно гудят дизели. Лицо обдает теплый, насыщенный запахом смазки воздух. У пульта улыбается приветливый парень. Со стены ободряюще подмигивает знойная брюнетка с ромашкой в зубах.

Удивительно! Французы — признанные ценители прекрасного пола — ограничивают состав своей экспедиции одними мужчинами. В Антарктиде первыми нарушили эту традицию американцы. Они смело начали включать женщин в состав сезонных и зимовочных партий. А вот нашим соотечественницам работать на ледяном материке не приходилось.

Но нет сомнения, что в самом ближайшем будущем Антарктида будет «открыта» для наших отважных женщин. Тем более что уже многие из них активно добиваются этого.

А что касается французов, то создавать или не создавать на Кергелене мужскую заповедную территорию — это, как считает наш пассажирский помощник, их «внутреннее дело».

...Мы спускаемся назад, к берегу залива. Здесь на восточном краю поселка среди типовых построек весело поблескивают стеклами две оранжереи. Заглядываем внутрь. На грядках яркая зелень салата, петрушка, спаржа и даже красные цветы, напоминающие герань. Оранжереи подсвечиваются кварцевыми лампами: солнца в этих облачных широтах не хватает. Вот у нас в Антарктиде, наоборот, напряженность солнечной радиации исключительно высока и оранжерейное подсобное хозяйство могло бы обходиться без дополнительного освещения. Опыты наших антарктических овощеводов-любителей даже в неприспособленных помещениях дают прекрасные результаты.

Мишель великодушно дает нам по листику салата. Из соседствующего с оранжереей сарайчика доносится кудахтанье.

— Сто яиц дают в день, — с гордостью поясняет наш гид, присев на корточки и прихлопывая себя по бедрам. — Есть у нас и инкубатор.

— Значит, свежая курятина, яичница, — соображаем мы.

В специальном загоне за курятником грустно жмутся друг другу приземистые бараны.

— Муфлоны, — объясняет Мишель. — Их специально завезли сюда, и они прижились в горах. Но иной раз, в холода, их много погибает.

Хрюканье из соседнего сарая говорило само за себя: Мишелю не требовалось давать пояснения. Мы не стали заглядывать туда, а направились к берегу. У воды среди тюленей паслась стайка домашних уток. Утром они приходят к морю кормиться, к вечеру сами возвращаются в загон на станцию. Иногда в загоне оказывались пингвины: очевидно, были приглашены в гости. На Кергелене утки не редкость. Здесь обитает и дикая утка Итона — небольшая по размеру, но, как утверждал Обер де ла Рю, наиболее ценная на Архипелаге благодаря нежному мясу.

Ферма Порт-о-Франс несомненно произвела на нас впечатление. Нам стало ясно: французы здесь отнюдь не стали вегетарианцами. Правда, из-за нехватки кормов в местном хозяйстве недоставало коров. Очевидно, для крупного рогатого скота ацена — мало пригодная пища. Следовательно, молоко на Кергелене, как и у нас в Антарктиде, порошковое. Но в случае крайней необходимости, как нам объяснил Мишель, доят овец.

Глотая слюну, мы сбились в тесную кучку, напоминая муфлонов в период бескормицы. Один из геологов, очевидно чтобы отвлечься от грустных мыслей, начал энергично разминаться: приседал, размахивал руками.

Мишель догадливо кивнул головой и пригласил следовать за собой. Мы воспрянули духом.

Нас постигло жестокое разочарование. Помещение, куда нас привел Мишель, даже отдаленно не напоминало столовую. В просторной комнате, разделенной перегородкой на две части, лежали гири, штанги, стояли столы для пинг-понга и даже тренажер — велосипед.

На стенах спортзала висело несколько на первый взгляд необычных групповых портретов участников экспедиции, каждый из которых был помечен определенным годом. Фигуры полярников были нарисованы, а лица вырезаны из фотографий. Авторы этих шедевров самодеятельного творчества запечатлели характерные штрихи жизни островитян. Один смотрит в телескоп на звезду, другой ставит морскому слону градусник, третий запускает ракету, а вот целая группа сидит вокруг костра, в центре которого в языках пламени что-то поджаривается на вертеле...

Лица на фотографиях, хотя и заросшие бородами, выдавали отнюдь не солидные годы полярников. По-видимому, не многим здесь было за тридцать. Попадались снимки и совсем юных парней, как мы поняли, из проходивших здесь армейскую службу. Состав зимовщиков Порт-о-Франс от экспедиции к экспедиции обновляется полностью. Годы под картинками придавали этой своеобразной выставке исторический интерес.

— Нашей смены тут еще нет‚ — сказал Мишель, но обязательно будет, оставим на память.

Я вглядывался в лица отзимовавших предшественников Мишеля, стараясь представить, как прошли их экспедиции, с какими чувствами они покидали остров? В надежде никогда сюда больше не возвращаться? Был ли для них этот год изоляции от остального мира попусту потерянным временем или они возмужали, обрели уверенность в себе?

И на наших зимовках полярники фотографируются на память. Такие фотографии украшают стены кают-компаний. Увы, по ним, конечно, невозможно судить о перипетиях, которые случаются на зимовках. Обер де ла Рю порой с нескрываемой горечью пишет о том равнодушии и непонимании, с которыми он столкнулся однажды в Порт-о-Франс: «Многие мелкие дрязги, отравлявшие нашу длительную уединенную жизнь, конечно, не произошли бы, если бы не безделье одних и недостаточное понимание другими той задачи, для выполнения которой все мы по тем или иным соображениям добровольно согласились провести этот год вдали от цивилизованного мира». Зато о другой экспедиции на Кергелен у него сохранились самые радужные воспоминания. Так и в Антарктиде — бывают экспедиции легкие, удачные в психологическом отношении и плодотворные по научным результатам, но бывают и крайне трудные, со срывами. Каждая новая экспедиция — новый коллектив со своими собственными проблемами, своими победами и поражениями...