Эрих и школьная радиостудия - [24]
Она запнулась и беспомощно взглянула на Юргена, — в дверь снова постучали.
— Что там случилось? — спросил Ищейка, подкравшийся к дверям.
— Начинайте же! Уже одиннадцатый час! — послышался голос Пильца.
— Да мы давным-давно передаем! — громко закричал Юрген и сам испугался своего возгласа; он смущенно взглянул на Петушка, который взволнованно размахивал руками.
— А мы ничего не слышим! — снова крикнул из-за двери учитель.
Юрген изумленно посмотрел на Петушка.
— Разве ты не включил?
— Конечно включил! — обиженно ответил Петушок, однако еще раз повернул выключатель. — Тут что-то неладно! — испуганно воскликнул он.
Юрген отпер двери, учитель вошел в комнату.
— Вы, наверно, все напутали, — сказал он Петушку, который продолжал разглядывать свой щит. — Позовите- ка сюда Гофмана, живо!
Бимбо побежал наверх и вернулся с техником, за которым следовали директор, Хаане, госпожа Зульце, господин Браун и другие гости.
Петушок в отчаянии пожимал плечами.
— Ничего не понимаю… Почему аппарат вдруг перестал работать? — спросил он, не решаясь посмотреть Гофману в глаза. Ведь ему так точно все объяснили, а теперь вдруг что-то не в порядке.
— Покажи-ка. Сейчас разберемся. Вы все сделали правильно?
Гофман включил передатчик, покачал головой и подошел к микрофону. Дети напряженно следили за ним; они были очень взволнованы.
— Кто вынул мембрану из микрофона? — спросил пораженный Гофман и наморщил лоб. В три прыжка он очутился у шкафа с аппаратурой. — Что это значит? — воскликнул он. — Приборы тоже вынуты…
Ребята бросились к нему. И в самом деле — пропала радиоаппаратура, усилительные трубки, исчез и проигрыватель.
— И усилителей нет! — воскликнул техник.
— Кто позволил себе такую шутку? — строго спросил директор.
— Их стащили! — закричал Стефан и тут же обнаружил еще одну пропажу: — Даже дощечку взяли. Вот здесь она была прибита!
Он показал на две дырочки. Металлическая дощечка с дарственной надписью исчезла.
Ищейка от волнения подпрыгнул. Глаза его сверкали. Вот так штука! Настоящая кража, и где же? В их школе!
— Хм… И мне кажется, что здесь побывали воры, — сказал Бруммерту техник.
— Вот это да! — крикнул в восторге Буби, прищелкнув языком, но тут же попятился, увидев полный отчаяния и бешенства взгляд, который бросил на него Стефан.
— Это же наша аппаратура, — прошептал Стефан. — Наша аппаратура! А вы, ослы, радуетесь, что она пропала!
Наступила мертвая тишина. Бригитта первая прервала молчание.
— Значит, мы больше не можем делать передачи? — спросила она испуганным голосом.
Только теперь поняли ребята всю тяжесть своей утраты.
— Какая подлость — обокрасть детей! — сердито крикнула госпожа Зульце, чуть не всхлипнув.
— Действительно, подлость — лишить их такой радости! — присоединился к ней господин Браун.
Директор растерянно покачал головой.
— Но… это же невозможно! Кто мог это сделать?
— Во всяком случае надо послать за народной полицией, — пожал плечами техник.
— Вот видите, т-так я и знал! — заявил Петер, когда дети рассказали ему обо всем. — Недаром я в-вид-дел черного к-кота, — это всегда к несчастью.
— Знаешь, Петер, ты мне начинаешь действовать на нервы со своей нечистью! Может быть, это твой черный кот украл нашу аппаратуру? Какую чушь ты несешь!
Стефан так сердито и вызывающе поглядел на Петера, что тот проглотил вертевшийся у него на языке ответ и только мотнул головой, сделав таинственное лицо.
В школу приходит народная полиция
Комиссар народной полиции Бергман медленно шел вдоль стены, окружавшей спортивную площадку. Он внимательно осматривал все вокруг, особо пристально разглядывая те места, где стена была продырявлена еще во время войны. Но он не нашел ничего, что могло бы навести его на след грабителей. Впрочем, комиссар на это и не рассчитывал; у него были свои соображения по поводу случившегося. Он задумчиво повернул обратно и снова вошел в здание школы. Поднявшись по лестнице, комиссар остановился перед одной из дверей на верхнем этаже. Оттуда отчетливо доносился голос Бруммерта; директор вел урок. Бергман взглянул на ручные часы; до перемены оставалось несколько минут. Он осторожно нажал на дверную ручку, — ему вдруг страстно захотелось снова посидеть на школьной скамье и послушать учителя.
Все головы обернулись к нему. Дав знак директору, чтобы тот не обращал на него внимания и продолжал урок, комиссар тихонько направился к пустой парте в последнем ряду и с трудом втиснулся в нее. Бергману мешали его длинные ноги, но в конце концов ему удалось подобрать их. Он удивленно огляделся вокруг.
Эта классная комната совсем не походила на те, что он знал в свои школьные годы, но она безусловно нравилась ему куда больше. Стены были выкрашены светлой краской. Слева и справа от доски висели портреты Владимира Ильича Ленина и Вильгельма Пика, на другой стене — окантованные фотографии: групповые сборы, летние лагери, пионеры на загородных экскурсиях, сфотографированные директором и увеличенные членами фотокружка. Но больше всего поразила Бергмана классная стенгазета, на этот раз посвященная польско-немецкой дружбе.
Бергман попал на урок родного языка. Сегодня Бруммерт раздавал диктовки, называл и обсуждал ошибки. Урок должен был вот-вот кончиться. Но тут Стефан, подняв руку, задал вопрос.
