Еретическое путешествие к точке невозврата - [33]

Они вошли в дом и пошли по анфиладе комнат на первом этаже. Как ни странно, дом оказался не разграбленным, видно, крестьяне действительно боялись к нему приближаться. Сгнившая мебель, истлевшие занавеси и ковры, писк потревоженных крыс, запах тлена, пыли и сырости…

Лучше всего сохранилась кухня с каменным полом и громадным очагом в углу. Гном, заявив, что ему чужды людские страхи, ушёл обратно в комнаты и вернулся, волоча за собой груду мебели, которую со страшным грохотом тут же разломал, вздымая облака пыли. Вскоре в очаге запылал огонь. Труба сначала сильно дымила, видно, была забита мусором, но вскоре её протянуло, на дрова упала пара обугленных птичьих гнёзд, и огонь загудел мощно и ровно.

Пришёл Карл, который устроил на ночлег лошадей, напоил их и задал овса. Ута сразу же дала ему котелок и отправила за водой для ужина. Рупрехт заявил, что поскольку прекрасно видит в темноте, должен обследовать дом, и ушёл.

«Вор есть вор, — неприязненно подумал Вольфгер, — обязательно ему нужно дом обшарить, вдруг найдёт что-нибудь ценное? Интересно, за что его из гномьих поселений выгнали?» Он знал, что гномы, как пчёлы или муравьи, живут только колониями. Смертной казни, как у людей, у гномов не существовало, преступника просто изгоняли из сообщества, обрекая, тем самым, на смерть.

«Потом расспрошу гнома как следует, — сонно подумал Вольфгер, сидя в углу кухни и глядя, как Ута хлопочет у очага. — Нехорошо так сидеть, надо бы ей помочь», подумал он и тут же задремал. Разбудил его пришедший на кухню Карл и сообщил, что ужин готов.

Сидеть на полу никому не хотелось, поэтому гном натаскал на кухню мебели, которая ещё могла выдержать вес людей. Стол выдвинули на середину кухни, и гном торжественно водрузил на него бочонок, увезённый из трактира. Пиво действительно оказалось отменным, и бочонок вскоре изрядно полегчал. Неожиданно на стол вспрыгнул Кот и, глядя на Уту, требовательно мяукнул. Ута протянула ему кусочек бекона. Кот обнюхал его, поскрёб лапой по столешнице, как бы закапывая невкусное, и опять мяукнул.

— Да твой зверь пива хочет! — засмеялся Рупрехт. Он нашёл подходящую плошку, ополоснул её, плеснул пива из бочонка и поставил перед Котом. Тот сел, обернув лапы хвостом, и начал шумно лакать.

— Вот! — горько сказала Ута, — свяжешься с мужчинами, так даже кота споят!

Все засмеялись.

— Интересно, — сказал отец Иона, — а всё-таки, что такого могло случиться в этом доме, что крестьяне его стараются обходить стороной?

Ута прислушалась к себе, помолчала. Потом, переглянувшись с котом, ответила:

— В этом доме был убит человек. Нет… даже двое… Мужчина убил женщину, а потом покончил с собой. Очень давно… И их тела долго оставались не погребёнными, а в таких случаях бывает всякое… Вот что. В эту ночь кто-то обязательно должен не спать. И в полночь дежурить будем мы с Котом.

— А лошади? — спросил Карл, — может, мне пойти спать к лошадям?

— Лошади в безопасности, — ответила Ута, — нечисть боится лошадиного духа, а людей я постараюсь защитить. Когда вы уляжетесь, я нанесу под окном и дверью защитные руны. Но до восхода солнца никто не должен выходить из комнаты, так что если кому надо во двор, идите сейчас!

Огонь в очаге способен сделать уютным даже самое неприглядное помещение, вот и здесь, ободранные стены с пятнами плесени скрыла тень, а в круге света оказался стол и лица сидящих за ним людей. Кот забрался на колени к Уте, потоптался, свернулся клубком и сонно замурлыкал.

— Скажи, почтенный гном, а как всё-таки получилось, что ты оказался связанным в кладовке придорожного трактира? — просил Вольфгер.

— Это долгая и не очень-то весёлая история, — проворчал гном, — но поскольку я обязан вам жизнью, и нам предстоит ещё долго путешествовать вместе, мне, наверное, стоит всё рассказать…

— Если не хочешь… — возразил Вольфгер, — тебя никто не заставляет. Молчать — твоё право.

— Да нет, — отмахнулся гном, — ничего недостойного или постыдного в моём рассказе нет, мне скрывать нечего, хотя, конечно, радости эти воспоминания не доставляют.

Он помолчал, водя пальцем по лужице пива, натёкшей из-под крана бочонка, потом вздохнул и сказал:

— Дело в том, судари мои, что я философ.

— Вот как, — поразился Вольфгер, — философ?! И какой же, позволь узнать, философской школы ты придерживаешься? Аристотеля? А может, киников?

— Ты не понял, — мягко прервала барона Ута, — почтенный гном имел в виду, что он занимался поисками философского камня. Не так ли? — спросила она, повернувшись к гному.

— Ты совершенно права, госпожа! — надулся гном, — и я не какой-нибудь там суфлёр! [23] Я — философ!

— А-а-а, — протянул Вольфгер, — так ты искал способ получить искусственное золото… Понятно…

— Ну да, благородный господин, и золото, — сварливо сказал Рупрехт, — потому что без золота в кармане ещё никто жить не научился, но золото — не главное, золото можно заработать по-разному. А вот Философский камень — совсем другое дело!

Маленькие глазки гнома разгорелись, он говорил во весь голос, ёрзая на своём месте.

— Великий Творец создал мир из чистых первоначальных элементов, но потом Дьявол отравил их. Благородные металлы превратились в обычные, неблагородные, то же произошло и с другими элементами. В мир пришли болезни и смерть. Если бы удалось найти Философский камень, можно было бы попробовать провести Великое Делание, выполнить обратную трансмутацию, получить из отравленного свинца чистое золото. Это свидетельствовало бы о том, что найден истинный Философский камень, понимаете? И тогда из мира удалось бы изгнать болезни и смерть, вот моя истинная цель! Не для себя, для всего живущего!