Еретическое путешествие к точке невозврата - [165]

Карл устроился в углу.

— Как ты добрался до Праги? — спросил Вольфгер. — От Фуггера я узнал, что в пути на вас напали. Так ли это?

— Увы, да. Что поделаешь, купеческое ремесло всегда было опасным, а сейчас оно стало опасным вдвойне. Мы уже почти добрались до перевала в Рудных горах и возблагодарили Его, надеясь вскоре увидеть земли Богемии, но…

— Кто же на вас напал?

— Не знаю, — пожал широченными плечами купец, — по-моему, это были обычные разбойники. Да они, собственно говоря, не подстерегали именно наш обоз, они просто засели у дороги и ждали первых попавшихся путников. К нашему и их несчастью, дождались нас. К нашему, потому что в схватке был убит Аарон, мой старший приказчик, с которым я путешествовал много лет, а к их, потому что добыча оказалась им не по зубам. Мы убили троих, остальные сбежали. Мы не стали преследовать их. Похоронили несчастного Аарона и двинулись дальше. Вот там-то я и получил удар ножом в бок. Рана оказалась неопасной — нож просто скользнул по рёбрам, но эти мерзавцы даже за своим оружием как следует не ухаживали: нож был тупым и зазубренным, как пила. Разбойника, который на меня напал, я уложил, но вот пустяковая рана загноилась… В общем, до Праги мне было доехать нелегко.

— Но теперь, как я вижу, всё в порядке? — вежливо спросил барон.

— В полном, — кивнул Иегуда и в свою очередь спросил:

— Позвольте узнать, а как обстоят дела в Саксонии?

Вольфгер собрался было ответить, но тут в комнату вошла немолодая женщина и о чём-то заговорила с купцом. Сначала он отвечал ей спокойно, потом повысил голос, а под конец что-то сердито приказал. Женщина фыркнула, демонстративно повернулась и, задрав нос, вышла. Вольфгер с некоторым удивлением смотрел на эту сцену.

— Это моя недовольная жена Мириам, — вздохнул Иегуда.

— Почему она сердилась? Мы что-то сделали не так?

Купец небрежно махнул рукой:

— Не обращайте внимания, настоящая еврейская жена недовольна всегда и всем.

— Ну, а всё-таки?

Иегуда замялся.

— Дело в том, — наконец сказал он, тщательно подбирая слова, — что в доме правоверного иудея гоим, то есть неевреи, бывают нечасто. Иудей вообще не должен сидеть за одним столом с христианином, но с этим-то как раз просто: в этой комнате вообще нет стола. Мириам спросила у меня, какую посуду для вина подать гостям? Я ответил, что самую лучшую, серебряную, ну, она и подняла крик.

— А что тут такого?

Купец смущённо крякнул и потёр колени.

— По нашей вере посуда, до которой дотрагивались гоим, считается осквернённой, поэтому после использования её следует выбросить.

— А-а-а, и твоя жена пожалела серебро? — усмехнулся Вольфгер, — теперь понимаю. Скажи ей, пусть не беспокоится, мы сейчас уйдём.

— Вы принимали меня в своём доме, фрайхерр Вольфгер, — насупился Иегуда, — сидели со мной за одним столом, пили со мной одно вино. Теперь вы мои гости, и вы таки будете пить лучшее вино из лучшей посуды!

В комнату вошла Мириам и поставила на ковёр поднос, на котором стояло блюдо с пирожками, обсыпанными сахарной пудрой, чаша с вялеными фруктами, кувшин и костяные стаканчики. Увидев, что жена поступила всё-таки по-своему, купец побагровел, но Вольфгер накрыл его ладонь своей:

— Прошу тебя, почтенный, не ссорься из-за нас с госпожой, нам подойдут любые стаканчики, лишь бы в них можно было налить вино.

Иегуда обиженно засопел, но промолчал и стал разливать густое, почти чёрное вино.

Мириам вышла, Вольфгер обернулся к Карлу:

— Иди сюда, выпей с нами.

Карл с поклоном взял стаканчик и вернулся на своё место.

Вольфгер попробовал вино и с трудом проглотил: оно было немилосердно переслащённым и, к тому же, сдобрено каким-то пряностями. От приторного пирожка рот наполнился слюной сладкой, как сироп.

Вольфгер с трудом сглотнул, поставил стаканчик на поднос и вежливо похвалил вино.

— Да, — самодовольно сказал Иегуда, — это хорошее, весьма дорогое вино. У нас вообще любят сладкие вина. Но позвольте всё-таки повторить свой вопрос, господин барон, как обстоят дела в Саксонии? Поверьте, я спрашиваю не из пустого любопытства…

— Что тебе сказать? — задумчиво ответил Вольфгер. — Помнишь наш разговор в замке Альтенберг прошлой осенью? Так вот, к несчастью, твои опасения сбываются. Страна стоит на пороге крестьянского бунта, и как только дороги просохнут, война полыхнёт, словно стог сухого сена. Чтобы его поджечь, достаточно будет крохотной искры, а вот потухнет он только тогда, когда на месте стога останется чёрное выжженное пятно.

Купец закрыл лицо руками и, раскачиваясь, горестно простонал:

— За что, за что так жестоко уязвляешь Ты народ свой, Господи?! Чем провинились мы перед тобой? За что ты отнял от нас руку Свою и превратил избранных Тобой в народ-изгой, народ-скиталец?

— Прости меня, почтенный Иегуда, — сдержанно удивился Вольфгер, — но, боюсь, я не вполне понимаю причину твоей скорби. Ну, не будешь ты торговать с Саксонией, так что? Разве мало вокруг Богемии других стран?

— Торговля… Да причём тут торговля? — мрачно ответил Иегуда, — дело вовсе не в торговле… Смотрите сами.

Давно, двести с лишком лет назад король Эдуард I Английский издал указ об изгнании из страны всех иудеев, а спустя пятнадцать лет король Филипп IV Красивый приказал выселить их из Франции. На выселение был дан один месяц, а вся собственность была конфискована. Каждый иудей мог взять с собой только 12 су. Здания синагог король раздал своим придворным, говорят, что здание парижской синагоги он в насмешку над народом нашим подарил своему кучеру…